― Вижу, ты искренне любишь Эдуарда, ― начала Виктория издалека.
― Да, ― согласилась я.
― Знаешь, я уже и не надеялась когда-нибудь увидеть своего сына таким счастливым. Уверена, он тоже любит тебя ― так, как никогда и никого не любил.
Я растерялась и смутилась, опустила глаза, не зная, что ответить.
― Думаешь, я тебе сейчас наставления давать буду? Не буду, ― порадовала мама Вика. ― Взрослые люди, сами разберетесь, как жить.
Ах! Пусть бы она еще и сдержала это обещание! Мне стало стыдно за себя. За то, что я не способна вот так просто поверить в правильные и прочувствованные слова. Однако я видела, что это не все, что собиралась сказать моя новая свекровь. Подняла глаза на ее моложавое, утонченно-красивое лицо. Улыбнулась неловко.
― Я тебе другое хотела сказать, ― с некоторой заминкой произнесла Виктория.
― Что же?
― Ты стала спасением для нашего сына, Ника! ― мама Вика положила ладонь поверх моих пальцев, на пару мгновений сжала их ― и отпустила. ― Просто помни об этом, дочка.
― Это он меня спас… ― сквозь подступившие слезы выдавила я.
Виктория неожиданно потянулась, обняла меня.
― Значит, это судьба, ― шепнула сдавленно. На ее ресницах тоже дрожали слезинки.
39. Эдуард. Недолгое счастье
Январь закончился. Наступил ветреный февраль. Жизнь потихоньку входила в старое, привычное русло, но, благодаря Веронике, играла новыми радужными красками. Теми, которые я плохо различал теперь, но отлично помнил и мог вообразить в голове.
Если бы не разборки с семейством Жабичей, я бы решил, что погрузился в волшебный сон, потому что так хорошо бывает только в грезах! Но ложка дегтя в бочке меда ― предстоящие разбирательства с обидчиком Вероники ― не позволяла мне сомневаться: все происходит на самом деле. Я и правда женился на любимой женщине. У меня будет ребенок ― похоже, даже не один: врачи из клиники репродуктологии заявили, что подсадку пережили сразу два эмбриона. И Ника согласна стать приемной матерью моим малышам!
Спустя два дня после росписи мы с Никой отправились на встречу с ее адвокатом. Только там я узнал, что, оказывается, в Яснодар приехала мать бывшего мужа Вероники, и даже пыталась повлиять на Нику.
― Ты мне не говорила, что встречалась с этой женщиной, ― выслушав рассказ жены, я не дождался, когда заговорит адвокат, и упрекнул Веронику за скрытность.
― Не до того было, прости, ― повинилась она. ― Да и что бы ты сделал?
― Нанял бы тебе охрану!
― От пожилой женщины?
― А если бы она нашла какого-нибудь забулдыгу, заплатила ему…
― Она меня вернуть хотела, а не покалечить, ― Ника мягко сжала мои пальцы. ― Пойми, для Сталины Геннадьевны мой фасад слишком важен, чтобы его портить! Правда, теперь, когда она точно знает, что я не вернусь…
― Если ваша бывшая свекровь не совсем дура, ― вмешался адвокат, ― то должна понимать, на кого в первую очередь падет подозрение, если с вами что-то случится.
― Дурой она никогда не была, ― признала Вероника нехотя.
― Так, значит, вы готовы забрать заявление? ― адвокат перешел к делу.
― Оставлять Жабича безнаказанным мне бы не хотелось. Так он решит, что ему вообще все можно, ― Ника задумчиво перебирала мои пальцы, отчего по телу растекалась томное тепло. ― Вот если бы можно было сделать так, чтобы я его больше никогда не видела…
― Думаю, мы можем добиться судебного постановления, которое запретит Жабичу приближаться к вам, Вероника, ― предложил адвокат.
― Что для этого нужно сделать? ― обрадовалась Ника.
― Немного изменить показания ключевых свидетелей. Обвинить вашего бывшего супруга и его подельника не в попытке похищения, а в нападении и причинении легких телесных повреждений.
― Я согласна! ― тут же ухватилась за это предложение Вероника.
Я не стал спорить. Если Жабича раз и навсегда отвадят от моей жены, запретят ему подходить к ней ― этого будет достаточно.
Все получилось, как обещал адвокат. Жабича оштрафовали и обязали выплатить компенсацию мне ― за сломанную руку, охраннику ― за применение снотворного, Нике ― за несколько синяков, оставшихся на ее тонких запястьях. Ему запретили подходить к Нике ближе чем на пятьдесят метров и вежливо посоветовали в принципе воздерживаться от визитов в Яснодар.
Бывшая свекровь Вероники не сочла нужным поблагодарить невестку за смягчение приговора. Сам Жабич вообще рта не открывал, если представители фемиды не задавали ему вопросов. Только когда судебное заседание закончилось, и его освободили прямо в зале, велев убираться, он оглянулся от дверей в нашу сторону и проговорил своим высоким писклявым голосом: