― Ты предала нашу любовь Ника! И память нашего сына тоже предала! Думаешь, твой полуслепой чурбан тебя счастливой сделает? Не-е-ет! Ты еще сама приползешь ко мне, когда надоест ему слюни подтирать! В ногах у меня валяться будешь, чтобы принял обратно!
― Не дождешься, Жабич! ― в голосе жены я услышал даже не ненависть ― брезгливость и презрение. ― Вали в свое болото и там квакай!
― Идем, сыночка, идем отсюда скорее! ― всполошилась Сталина Геннадьевна. ― Не хватало, чтобы ты сейчас еще на статью себе наговорил!
Меня слова этого неумного человека не задели совершенно. Да, я очень плохо вижу ― это правда. Но какое это имеет значение в нашей с Никой жизни, если жену это совершенно не смущает? А в том, что не смущает, за почти три месяца совместной жизни я имел возможность убедиться.
Так что, когда уже в коридоре Ника приобняла меня и попыталась утешить, я закрыл ее рот поцелуем. А когда она замолчала и ответила ― отпустил и попросил:
― Забудь. Просто забудь все, что наговорил этот моральный урод. Я ― уже забыл. Договорились?
― Хорошо. Ты знаешь, как я люблю тебя, Эд?
― Как? ― мои губы сами собой расплылись в улыбке. Выслушивать признания жены в любви мне понравилось невероятно!
― Как земля любит солнце! Ты ― центр моей вселенной, Эд.
Мы снова поцеловались. Из моей груди рвались какие-то еще слова, но я знал, что скажу их позже. Ночью. Когда мы останемся вдвоем и встретимся, нагие, как первозданные люди ― губы к губам, кожа к коже… Вообще, в постель я Нику тянул при каждом удобном случае. Мне постоянно было мало ― ее тепла, тяжести ее груди в моих ладонях, щекочущих прикосновений ее волос к моей шее.
― Какой ты, оказывается, ненасытный! ― хихикала жена, когда я срывался среди бела дня, бросал все дела и мчался домой, чтобы убедиться: моя фея-жена мне не приснилась. Она существует. Она ждет меня ― нежная, сладкая… желанная!
Правда, долго сидеть дома и маяться бездельем моя фея не захотела.
― Эд, тебе не кажется, что нам с тобой пора расторгнуть мой трудовой контракт? ― поинтересовалась она где-то через неделю после свадьбы. Мы как раз выгуливали в парке Найджела.
― Я и забыл о нем! ― мне стало весело. ― А ты считаешь, что жена не может работать на мужа?
― Я считаю, что обязанности, которые прописаны в контракте, теперь должна выполнять бесплатно, как твоя супруга, ― легко откликнулась Ника. ― Отказываться от них я не намерена, но могла бы заняться чем-то еще…
― И чем бы ты хотела заниматься? ― мысль о том, что Вероника найдет себе работу не в моей компании, меня внезапно напрягла. ― Знаешь, я бы не хотел, чтобы ты работала на кого-то другого, исчезала с утра и возвращалась после пяти, усталая, раздраженная… ты нужна мне рядом!
― Тогда почему ты уезжаешь по делам, а я остаюсь одна в четырех стенах?
― Ты вроде работала в службе социального обеспечения? Я посоветуюсь с начальницей отдела кадров, можно ли найти для тебя должность, учитывая твою специальность.
― Вообще-то, я сама могу в отделе кадров работать. Образование позволяет. ― Ника чуть крепче сжала мой локоть. ― Есть у вас там свободная ставка?
― Будет! ― я не то что ставку на заводе, я звезду с неба готов был организовать, лишь бы любимая была счастлива!
Место в отделе кадров для Вероники и правда нашлось, даже кадровые перестановки не понадобились. Так что десятого февраля моя жена вышла на работу. А четырнадцатого, в день всех влюбленных, который никогда раньше не праздновал, я пригласил Нику в ресторан. В нашу любимую «Диканьку».
Мы приехали туда к девяти вечера, заняли один из столиков в ВИП-зоне, заказали ужин. Обстановка была самая романтичная! На столике горели две свечи в изящном подсвечнике. Загадочно мерцали тонкостенные бокалы. В зале звучал медленный, текучий блюз. Мы пили безалкогольное вино и целовались, как влюбленные подростки. Я плавился от чувственной атмосферы и воображал, как привезу жену домой, затащу в душ, намылю руки и пройдусь ладонями по ее телу…
И тут у Ники зазвонил телефон.
― Не отвечай, ― попросил я.
― Погоди, дай посмотрю хоть, кто звонит в такое время, ― Вероника отстранилась, выудила смартфон из клатча, глянула на экран, а в следующий момент поднесла трубку к уху:
― Оксана? Что случилось?
Нет! Нет-нет-нет!
Глоток вина встал поперек горла, и я с трудом протолкнул его сквозь сжавшуюся глотку. Рука дрогнула, едва не расплескав тягучую темную жидкость из бокала. Я медленно и очень аккуратно поставил хрупкую вещь на стол. Нащупал кнопку вызова официанта.