Наконец, мне показалось, что глаза достаточно приспособились к свету. Я разлепил ресницы. Ощущение света стало сильнее, но увидеть ничего не удалось ― не только прямо перед глазами, но и боковым зрением.
― Ника, подойди, ― позвал жену.
Судя по звукам, она приблизилась. Ее рука коснулась моей щеки.
― Я так рада, что тебе лучше, Эд! ― ее голос прозвучал совсем близко и очень растроганно. ― Никогда не думала, что это так страшно, когда болеет любимый муж.
Ника стояла рядом, вплотную, прикасалась ко мне, а я по-прежнему не мог различить ничего! Ни очертаний фигуры, ни белого пятна лица, ни темного облака волос…
Преодолевая слабость, сел.
― Ты какой свет включила?
― Верхний, как ты просил. ― Рука жены соскользнула с моей щеки, упала мне на бедро.
Я нашел ее наощупь, поднес к лицу. Повертел головой.
Ничего.
Я ничего не увидел. Все тот же свет, словно проникающий через сомкнутые веки ― и никакого изображения. Как на пустом экране.
Понимание подкралось, вползло в сердце скользкой болотной гадюкой.
― Похоже, теперь точно все, ― прошептал я невыразительно. На бурные эмоции не было сил.
― Что? Ты о чем? ― испугалась Ника.
― Болезнь. Температура. Зрение. Оно упало. Совсем.
― Ты… вообще ничего не видишь?
― Ничего. ― Я откинулся на подушки, уставился взглядом вверх ― туда, где сияло яркое пятно света. Умом я знал, что это люстра. ― Тимофей сегодня приедет?
― Собирался вечером, если ничего не… ― Ника запнулась.
― Набери его пожалуйста. И дай поговорить с братом.
― Да, конечно. ― Ника отошла, вернулась, вложила мне в ладонь смартфон. ― Номер я уже набрала.
― Спасибо.
― Мне выйти?
― Присядь. Мне нечего скрывать, Вероника. Теперь я полностью завишу от тебя.
Ника судорожно вздохнула.
Из трубки вместо гудков донесся нарочито бодрый и скрыто-тревожный голос брата:
― Ну что, сестренка, как там наш пациент?
― Твоими молитвами, ― хрипло каркнул я.
― Кого я слышу! Очухался, значит! ― теперь в голосе брата прозвучала искренняя радость и нескрываемое облегчение.
― Когда сможешь приехать? ― разделить чувства младшего я не мог, хотя очень хотел.
― В восемь сдам смену и сразу к вам! Думал позже приехать, но раз тебе невтерпеж…
― Да, поторопись. Есть, что обсудить.
― Ладно. ― Тим понял по моему голосу, что разговор не обрадует, и его веселье мгновенно рассосалось. ― Ты там Нику поцелуй от меня. Скажи, что она ― настоящий боец медицинского фронта.
― Сам скажешь. ― Я опустил руку с телефоном на постель. Окликнул жену. ― Ника?
― Да.
― Ты собиралась с Найджелом на прогулку?
― Ну… пора.
― Так иди, пока Тим не приехал. Потом не до того будет.
― А ты как же?
― Сколько я дней лежал почти без памяти?
― Три с температурой и еще почти сутки ― без. Спал, набирался сил.
― Четыре дня лежал ― не исчез, и еще час полежу. Не беспокойся обо мне, иди.
― Может, я Тима дождусь? Найджел потерпит…
― Ника! Обещаю: без тебя ни шагу с кровати не сделаю! Не мучай парня почем зря! ― пришлось зарычать, чтобы убедить жену уйти.
Я понимал ее опасения, но и в самом деле ничего предпринимать не собирался. Только лежать и думать ― о том, что следует сделать, чтобы завод и магазины продолжали работать. Чтобы брат занимался своей жизнью, а не моей. Чтобы Ника не тратила свою молодость на работу сиделки при мне, а освободилась от всех пут и нашла, наконец, свое настоящее счастье. Только родители… им я ничем не мог помочь. Надежд не оправдал. Внуков не подарил. Не смог порадовать ― ничем, и уже не сумею.
Пока лежал и составлял планы на день, вернулась Ника. Убедилась, что я жив и веду себя смирно, оставила со мной Найджела, наказав парню присматривать за хозяином, и отправилась готовить завтрак. Вскоре явился Тимофей. Новость о том, что я ослеп окончательно, брат воспринял стоически ― без горестных вздохов, без паники.
― Ну, это еще бабушка надвое сказала, что ты больше никогда не будешь видеть, ― отмахнулся от моего пессимизма. ― Надо офтальмологу тебя показать. Правда, тебе самому вставать пока рано. Придется твоего личного врача на дом вызвать.
― И что ― он всю аппаратуру с собой привезет? ― скривился я недоверчиво.
― Надо будет ― и аппаратуру привезем. Но глазное дно он и без того глянуть может, а там видно будет, надо ли что-то еще.