— Да, если вы подскажете дорогу. — В голосе девушке звучало то ли сомнение, то ли невысказанный вопрос: отчего бы мне самому не сесть за руль.
Отвечать на незаданный вопрос я не торопился. Вместо этого отдал новообретенной домработнице первую команду:
— Пока я буду переодеваться, пройдите в кабинет и соберите деньги, которые разбросали по полу. Думаю, они вам еще понадобятся.
— Х-хорошо, — Вероника направилась к кабинету. — Извините еще раз.
Говорить, что все нормально, я не стал: ничего нормального в том, что произошло, не было. Просто кивнул и пошел наверх, на второй этаж — собираться.
Спустился буквально через пять минут. Обнаружил, что Вероника уже обулась, надела короткую приталенную куртку и даже, кажется, успела причесаться.
Найджел, увидев, что я собираюсь уходить, рванул к дверям, приплясывая и поскуливая. Он привык, что без него я выхожу из дому только по утрам, когда отправляюсь на работу, и был уверен, что и в этот раз возьму его с собой.
— Найджел, ты дома! — сообщил парню.
Пес соглашаться не спешил. Старался выскользнуть мимо меня в приоткрытую дверь, жался к ногам, поскуливал.
— Мы скоро вернемся, Найджел! — пообещала ему Вероника.
Ей мой лабрадор, похоже, поверил. Вздохнул протяжно, отошел на два шага и улегся, пристроив морду на лапы.
Я захлопнул за собой дверь, электрический замок которой самостоятельно дважды щелкнул, запираясь. Отыскал перила, взялся за них одной рукой и нащупал ногой первую ступеньку. Их высоту я знал, а потому дальше спуск пошел веселее. Если Вероника и заметила небольшую заминку, то ничего не сказала — решила проявить такт.
Пожалуй, я был ей за это благодарен. Но теперь, когда стало понятно, что девушка задержится в моей жизни самое малое на две недели, пришла пора кое-что ей объяснить.
— Ника, — окликнул ее ровным голосом.
— Да? — донесся из-за плеча ее ответ. Она спускалась следом.
— Давай перейдем на «ты». Мы почти ровесники. Можешь звать меня Эд.
— Хорошо… Эд.
Вдох-выдох. Я усилием воли задавил волнение и заставил свой голос звучать по-прежнему ровно:
— Ты, наверное, заметила, что у меня есть проблемы со зрением.
Ника ответила не сразу. Если бы не шаги и сопение за спиной — решил бы, что она отстала или исчезла.
— Заметила, — в ее голосе прозвучала настороженность. — Только не совсем поняла, какие. Это из-за них вы не смотрите в лицо собеседнику?
— Да. С недавних пор я не вижу то, на что напрямую направлен мой взгляд. А еще перестал различать красный и зеленый цвета.
Я умолк, дожидаясь, пока девушка поймет сказанное и как-то обозначит словами, что она обо всем этом думает.
— Значит, вы не можете сказать, какого цвета моя куртка? — вместо этого спросила она.
— Для меня она темно-серая, — не останавливаясь и не оглядываясь, ответил я.
— Получается, и водить машину вы не можете, — догадалась моя проницательная домработница.
— Не могу.
Я из последних сил старался говорить спокойно.
Это было очень нелегко. За руль я сел в шестнадцать. С восемнадцати уже гонял на собственной тачке. Даже пару раз участвовал в ночных гонках. Приблизительно тогда же набил тату на плечо. Это был непростой период отделения от родителей.
Отец не готов был признать меня взрослым, противился любым идеям и талдычил только об учебе. Спасибо маме Вике, которая встала на мою сторону, убедила отца прислушаться ко мне и выделила половину необходимой суммы для открытия интернет-магазина стройматериалов. Вторую половину после недельных раздумий все же выделил отец.
— Наверное, когда больше не можешь сесть за руль — это… как потерять что-то важное? — задумчивый голос Вероники выдернул меня из омута воспоминаний.
— А ты как думаешь, Ника? — я резко остановился, развернулся к девушке.
Она не успела притормозить, врезалась в меня и второй раз за день оказалась в моих объятиях. Злость, вскипевшая в груди после ее неосторожных слов, тут же улетучилась, сметенная ощущением хрупкости приникшего ко мне женского тела. Господи, какая же она… тонкая! Кажется, ветер дунет посильнее — и ее унесет.
Впрочем, нет. Тонкая, да не везде. Женские округлости, предназначенные для выкармливания младенцев, у Вероники явно имелись, и сейчас упирались в мою кожу так, будто между нами не было нескольких слоев ткани. А еще я видел их боковым зрением — тем единственным, которое у меня было.
Я вдохнул поглубже, пытаясь скинуть наваждение и усмирить внезапное желание ощутить эти округлости в своих руках… Ноздрей снова коснулся аромат женского тела — тонкий, нежный, чувственный. В паху еще больше потяжелело.