— А таким, пане Белинец, вы его не видели?
В углу протянутого мне листка была наклеена небольшая фотография остриженного наголо человека. Это был Горуля. У меня сжалось сердце от тревоги за него.
— Что-нибудь произошло с ним? — спросил я в беспокойстве, предчувствуя недоброе.
— А разве пан Белинец не знает, что с ним произошло? — уклоняясь от ответа, спросил капитан.
— Я знаю только то, что он осужден, — произнес я глухо.
— А больше и я о нем ничего не знаю, — улыбнулся капитан. — Но таким, пане Белинец, вы его не видели?
— Нет, не видел.
— Ну вот и хорошо! — сказал капитан, пряча в ящик стола листок с наклеенной фотографией. — Не смею сомневаться в ваших словах. — И тотчас же, без малейшей паузы, перегнувшись через стол, вкрадчиво добавил: — А если вы что-нибудь узнаете о нем, могу ли я надеяться, что вы поставите меня в известность?
Самообладание чуть было не изменило мне.
— Кажется, пане капитан, вы принимаете меня за кого-то другого?
— Я принимал вас за государственного служащего, присягавшего республике, пане Белинец!
Последовала долгая пауза. Наконец капитан оттолкнулся от стола.
— Очень сожалею, — произнес он со своей вежливой улыбкой. — Да, очень сожалею, что у нас с вами не нашлось общего языка. Не смею больше задерживать…
Встревоженный пришел я домой и рассказал Ружане о моей беседе с капитаном в полицейском управлении.
— С Горулей что-то произошло, — говорил я, шагая взад и вперед по комнате, — или должно произойти.
— Почему ты так думаешь? — пыталась успокоить меня Ружана, хотя и сама не могла скрыть своего беспокойства.
— Зачем же им было вызывать меня в полицию? Ну зачем?
И вдруг догадка осенила меня:
— Бежал! Горуля бежал!
— Что ты, Иванку!.. — взволнованно воскликнула Ружана. — Неужели ему удалось?
Единственный человек, кто мог бы подтвердить или опровергнуть мою догадку, был Куртинец. Первую минуту я готов был бежать к нему тут же, но, подумав о том, что за мною могут следить, решил выждать несколько дней.
Время будто остановилось. Дни казались бесконечными, а мысль о Горуле неотступно преследовала меня, за что бы я ни принимался.
Как-то рано утром решил я наконец пойти к Куртинцу. Он жил теперь в Ужгороде, в старой части города.
Мой приход в такой необычный час был неожиданным для Куртинца, но мне показалось, что он догадывается, зачем я к нему пришел.
— Несколько дней назад, пане Куртинец, — начал я, волнуясь, — меня вызывали в полицию.
— Я знаю, — спокойно сказал Куртинец. — И спрашивали вас о Горуле?
— Да, — ответил я, удивившись осведомленности Куртинца. — Спрашивали о Горуле… Он бежал из тюрьмы, пане Куртинец?
— Кто вам сказал?
— Вы сами должны мне это сказать.
Наступила долгая пауза.
— Хорошо, — тряхнул головой Куртинец. — К чему, собственно, скрывать это от вас? Горуля на свободе.
Радостное и вместе с тем тревожное чувство охватило меня. Я засыпал Куртинца вопросами, он неохотно отвечал мне. А когда я попросил помочь мне увидеться с Горулей, Куртинец отрицательно покачал головой:
— Об этом и не просите, пане Белинец.
— Вы не доверяете мне?
— Речь идет не о доверии, а о безопасности Горули. Вы должны это понять.
— Я понимаю, пане Куртинец.
— Пока это невозможно.
— Пока? Значит, через какое-то время, быть может?..
Куртинец с сомнением покачал головой. Я понял, что настаивать бесполезно. И все же надежда на встречу с Горулей не покидала меня.
Как-то в воскресный день мы гуляли по бульвару, тянувшемуся вдоль набережной. Народу, как всегда в праздники, здесь было множество. Лавочники, виноделы, чиновники и коммивояжеры в окружении своих жен и чад пришли сюда подышать свежим воздухом.
Вышел на прогулку и Чонка с женой. Последнее время Юлия помирилась с Ружаной, но на меня поглядывала косо.
Я заметил, что каждый раз нам навстречу попадался коренастый человек в мешковатом, словно с чужого плеча сидевшем на нем костюме. Взгляды наши то и дело встречались, и он смотрел на меня так настойчиво, что я невольно отводил глаза в сторону.
На одном из поворотов я чуть приотстал от своих, чтобы закурить. Но едва я поднес спичку к сигарете, как рядом со мной послышался негромкий голос:
— Не гасите, прошу вас.
Я поднял глаза. Человек, что так пристально глядел на меня при встречах, прикурил от моей спички и, притронувшись двумя пальцами к полям шляпы, спросил:
— Если не ошибаюсь, пан Белинец? — И, не дожидаясь ответа, понизив голос, добавил скороговоркой: — Отойдемте в сторону, мне нужно с вами поговорить.