За воротами красноармейцы в зеленых фуражках остановились, сняли винтовки, зарядили их и, снова вскинув оружие на плечо, пошли гуськом неторопливым, спокойным шагом.
Мы сорвали с голов шляпы и стали махать ими.
Семен сделал несколько шагов вперед и крикнул:
— А-го-ов![36]
Красноармейцы повернули в нашу сторону лица и, не сбавляя шага, продолжали идти по дороге, глядя на нас.
— А-го-ов! — крикнул еще раз Семен, и эхо прокатилось где-то высоко над нами.
Но то было не эхо. Я обернулся, взглянул вверх — и увидел на вершине горы людей. Они вытянулись цепочкой по гребню и тоже махали шляпами, руками. Это были лесорубы, селяне, женщины и дети. Они, как и мы, пришли из своих сел к границе. Несколько человек, увлекая за собой остальных, бросились к нам на луг, чтобы быть поближе к дороге. Впереди бежал молодой, подпоясанный широким кожаным поясом лесоруб. Всмотревшись попристальнее, я узнал Юрка.
Следом за Юрком спускалась молодая женщина с младенцем на руках. Юрко то и дело оборачивался к ней, видимо предлагая свою помощь. Она в ответ только качала головой.
Вдруг женщина остановилась и, взглянув в сторону заросшего кустарником предлесья, испуганно вскрикнула. Из кустарника вынырнули хортиевские пограничные стражники. Люди остановились в замешательстве и бросились назад, к гребню.
— Куда побежали? — с досадой крикнул Юрко. — Хотите, чтобы на той стороне увидели, как мы умеем фашистам пятки показывать? Пусть фашисты боятся нас, а не мы их!
Голос Юрка, в котором прозвучали и насмешка и сила, остановил людей. Они подошли к Юрку и сгрудились вокруг него. И мы с Семеном и старым Скрипкой в несколько прыжков очутились рядом.
— Не горячитесь, хлопцы, — заморгал глазами Скрипка, оглядываясь на приближающихся жандармов, — с них станет, что и стрелять начнут.
Но вместо ответа Юрко приказал:
— Хлопцы, вперед! Жинки с детьми и вы, диду, — обратился он к Скрипке, — тоже назад становитесь!
Сухонькое личико Скрипки побледнело, затем пошло красными пятнами.
— Мал, мал, — затопал он босой ногой, — мал меня учить, сучий сын! Тебя еще батько не выдумал, когда я со старым Куртинцом и Горулей… — но он не закончил, а, выпятив впалую грудь, повернулся лицом к жандармам.
Они были уже близко и поднимались вверх по склону. Впереди шел капрал, выкрикивая по нашему адресу угрозы и ругательства.
Я встал рядом с Юрком и Скрипкой.
Люди с той стороны границы смотрели в нашу сторону. Двое красноармейцев на дороге остановились. Один из них снял зеленую фуражку, вытер ладонью тыльную сторону околыша и, раньше чем снова надеть, высоко поднял фуражку над головой.
Это заметил не только я, но и все стоявшие рядом.
— Хай живе Червона Армия и Сталин! — восторженно, в самозабвении крикнул Юрко, и перекатное эхо повторило по межгорью: «Сталин…»
Ноющее чувство страха перед пограничными стражниками внезапно исчезло, и нечто противоположное страху и притом во сто крат более сильное поднялось в каждом из нас.
Капрал уже не шел, а бежал к нам. Лицо его пылало злобой.
— Разойдись! — крикнул он. — Или я прикажу стрелять!
— Не посмеешь, — с поразившим меня спокойствием сказал Юрко. — Вот с той стороны двести миллионов на тебя смотрят, пане жандарм.
Капрал невольно поежился и оглянулся, будто и в самом деле с той стороны границы грозно смотрели на него двести миллионов советских людей.
— Ах ты, быдло! — выругался он, подступая к Юрку. — Я приказываю разойтись сейчас же!
— А это уж, пане жандарм, как громада решит.
И, не обращая внимания на капрала, словно того и не было здесь вовсе, Юрко обернулся к толпе.
— Люди! — сказал он. — Есть думка, чтобы спокойно, чуете, спокойно разойтись по селам. Кто за это, прошу поднять руку.
Юрко первый поднял руку, и за ним последовали остальные.
— Ну, — улыбнулся одними глазами Юрко, — як громада решила, пусть так и будет… Жинки с ребятами, вперед, да не бежать: по своей земле ходим!
Женщины стали подниматься в гору, а за ними уже остальные. Юрко двинулся последним, даже не оглянувшись на онемевшего от изумления офицера.
— Ох, и хлопец! — восторженно шепнул мне Скрипка. — Ну… министр! А?
Выбравшись на гребень, я оглянулся. Стража поднималась за нами следом, а по ту сторону границы в лучах утреннего солнца зарей горел алый флаг над домом.
Когда мы перевалили вершину горы, ко мне подошел Юрко. Он был взволнован, хотя и пытался скрыть свое волнение.
— Пане инженер, — сказал Юрко, — уходите поскорее! Нас тут много, мы друг на друга похожи, а вас жандармы по одеже особо приметят.