— Что так? — насторожился Горуля.
— Может быть, это мой первый шаг, вуйку, начало тому, что я задумал… Сколько лет, как вы по этой земле ходите? Лет сорок пять будет?
— Еще два прибавь, — сказал Горуля.
— А Федору Скрипке больше вашего, а деду Василю Грицану больше Скрипкиного. Ну, а что мы знаем про нашу землю, кроме того, что она богом забыта? Ничего не знаем.
— Может, и правда, — пожал плечами Илько.
— Так я и приехал, чтобы лето походить по ней, пособрать все травы, какие у нас растут. Присмотрюсь, какой у каждой характер, что она любит, а чего не любит. Надо будет взять на пробу землю в разных местах — и на пашнях и на полонинах. Вот даже у бабки Лозанихи на каждую болезнь свой заговор, свое слово. А мы у нашей земли хоть раз спросили, на что ее жалоба?
Я развивал перед Горулей план работы, которую мне предстояло проделать за лето. Он слушал внимательно, машинально ковырял щепочкой свою старую, обгоревшую трубку.
Когда я кончил говорить, Горуля все еще возился с трубкой, затем вскинул на меня глаза и с улыбкой спросил:
— Помощники тебе нужны будут или все сам?
— Ну конечно, нужны! — сказал я.
— Так, может, ты меня возьмешь? Я дорого с тебя не попрошу, — и Горуля добродушно засмеялся.
Видно было, что он заинтересовался и проникся уважением к задуманному мной и, как человек, который искал, к чему бы приложить свои ищущие выхода силы, увлекся предстоящей работой.
— Когда начнем? — спросил он.
— Хоть завтра.
— К ночи я на полонину уйду. Пойдешь со мной?
Я ответил согласием.
— Договорились! — сказал Горуля. — Чего на селе оставаться? Мы тебе там колыбу отдельную дадим, а трав насобираем, каких хочешь… Ты только скажи, что тебе надо… А пока поешь и отдыхай с дороги.
Но отдыхать я не собирался. Мне не терпелось поскорей увидеть Семена Рущака, Олену, проведать деда Грицана. Как живут они теперь? Я спрашивал о них в каждом своем письме к Горуле, да Горуля отвечал всегда одними и теми же словами: «Пока что живы».
Слух о моем приезде быстро разнесся по селу, и первым явился в Горулину хату мой дружок детства Семен Рущак. Он держал на руках беленькую девочку лет трех, с тоненькими косичками.
— Дочка? — спросил я.
— Дочка, — сказал Семен и погладил девочку по голове.
— Как тебя зовут?
Она застеснялась и, обхватив шею отца, уткнулась личиком в его плечо.
— Как тебя зовут? — повторил мой вопрос Семен.
— Калинка, — ответила она чуть слышно.
У Семена Рущака была уже дочка Калинка…
— Вся в тебя, — сказал я Семену.
— И на мать похожа, — улыбнулся тот.
— А как зовут мать? — снова обратился я к девочке, которая смотрела на меня уже более доверчиво.
Семен словно угадал причину моего вопроса.
— Не Олена, Иване, — проговорил он. — Не Олена… Так вот, не вышло.
И трудно было мне понять, сожалел ли он о том, что не вышло, или нет.
— Не вышло, — повторил Семен. — Землю меж сестрами пришлось поделить, а моя доля не такая уж и великая была, чтобы на ней хозяйством стоять с Оленкой. А без хозяйства что я? Другому ничего, он в лесу будет работать или еще где, а меня земля тянет и тянет… Ну и посватался к другой…
Семен бережно опустил Калинку на пол и, вздохнув, стал свертывать папироску.
— Земля, земля!.. — продолжал он. — Сам знаешь, надеялись у нас люди на ту земельную реформу, когда графские земли стали продавать. А что с той реформы?.. Установили, як то кажут, ценз для каждого, кто хочет купить, а по тому цензу и вышло, что купить смог Матлах и другие такие, как он, а большую часть потом «Латорица»[25] прихватила себе. Был Шенборн, а теперь «Латорица», вот и вся реформа…
Курить в хате Семен не стал. Мы вышли во двор и уселись на траве в тени под деревом. Сначала девочка все жалась к отцу, но, приметив греющегося на солнце кота, подошла к нему, заложив за спину руки.
— Где ж теперь Оленка? — осторожно спросил я Семена.
— Все по наймам больше, в соседских селах, — ответил, затягиваясь дымом, Семен. — Выдали ее замуж за Штефака Миколу…
— Да он же старый!
— Для сироты и это счастье, — сказал Семен. — Прожили два года, хлопчик у них народился, а потом Штефак взял и помер. Опять наймы — то у Матлаха, то у кого в других селах. Вот и нынче с месяц, как ее не видел. Чув, что Матлах послал в Верецки, там у него тоже земля есть. Богато стало земли у Матлаха. Мне б от нее частинку, я бы, знаешь, как на ней работал!
— А своей сколько?
— Своей совсем мало, — ответил Семен. — Мой клаптик, да жена за собой принесла клаптик; остальное, что есть, — жинкиных братов земля. Они в Бельгии на шахтах работают, а вернутся, придется отдать. Ты бы посмотрел, что за земля была, кусты да камни, я ее два года чистил с утра до ночи. Надо мною люди смеялись, а я людей не слухал, работал.