— Да, случилось, — повторил Куртинец. — С тех пор как Гитлер пришел к власти в Германии, опять оттуда дохнуло войной, как холодом из погреба. Теперь уже и малый хлопчик скажет, кто угрожает Чехословакии. А что такое война? — я спрошу вас, люди. Вспомните, что такое война для трудового народа? Может быть, она нужна, — Куртинец обвел взглядом собравшихся, — Федору Скрипке из Студеницы или Михайлу Лемаку из Черного? Ведь это на ваши, а не на панские плечи ляжет она тяжелой бедой… Есть только одна сила в мире, которая может заставить Гитлера убрать со стола руки: эта сила — дружба нашей республики с Советским Союзом, великой страной, которой не нужны ни чужие земли, ни чужое богатство. Мы, коммунисты, ведем и до конца будем вести борьбу за эту дружбу. Мы требуем от правительства, чтобы оно признало Советский Союз и заключило с ним договор о дружбе, — Куртинец обернулся к Новаку, — а это как раз и мешает некоторым партиям, пан отец, мешает потому, что Гитлер приказал им расчистить для него дорогу. Работа довольно трудная, грязная, но зато хорошо оплачиваемая.
Новак побледнел. Задергалась в тике его верхняя тонкая губа.
— Вы клевещете, пане депутат! — грозно произнес Новак и поднял глаза к потолку. — Бог свидетель, что вы клевещете.
— Отче! — крикнул Горуля. — Як конокрада поймают, он тоже говорит: «Бог свидетель, то не я коня украл». Что, не так?
Грянул хохот.
— Так! Правда!
— Ох ты, Горуля, как скажешь!..
Куртинец выждал, и когда стал затихать смех, опять послышался его голос, но звучал он теперь насмешливо:
— Как видите, неспроста вас собрали здесь и неспроста вам обещают снять недоимки. Но не случится ли с недоимками то же самое, что случилось в селе Великом с башмаками перед выборами в парламент?
— И у нас так было, — поднялся с места мрачного вида селянин, — в Черном. Аграры приехали, пообещали сапоги каждому, кто свой голос отдаст за аграров; ну, нашлись такие, что и польстились, мерки у них поснимали.
— А башмаки где? — опросил Куртинец.
— Нема, так и не дали.
— У вас башмаки! — выкрикнул кто-то из дальнего угла. — А у нас тенгерицу по полмешка за голос!.. Да что тенгерицу или башмаки — жизнь добрую сулили, — а где она, та добрая жизнь?
И пошло. Начали припоминать, какая партия что обещала, да все оказывалось обманом.
Куртинцу нелегко было снова овладеть вниманием слушателей.
— Ну, хорошо, — продолжал он, когда шум наконец стих, — я даже допускаю, что на этот раз действительно снимут недоимки, — и за эту подачку, от которой все равно легче вам не станет, потому что на будущий год запишут больше, за эту подачку хотят купить вашу совесть. Они хотят натравить трудовых людей на коммунистов, чтобы в Праге пан президент мог сказать: «Смотрите, сам народ требует запрета коммунистической партии». Вот и выбирайте, о чем писать президенту, что требовать: войны или мира, запрета компартии или свободы для нее?
Задвигали столами, скамейками. Староста Казарик барабанил руками по стойке, кричал:
— Тише! Прошу потише!
Но его уже никто не слушал. Корчма гудела теперь на все лады. С места вскочил пожилой селянин Михайло Лемак.
— Люди! — закричал он. — Люди! Это я скажу! Тут пришел до нас пан Ступа. Мы все его знаем, добрый человек. Так пусть и он нам что-нибудь скажет, а?.. Ну, как там у них, в Чехии або на Словатчине люди думают? Просимо, пане Ступа!
— Просимо, просимо! — поддержали Лемака.
Ступа поклонился и вышел.
— Я всегда говорю только то, что думаю, и только о том, что знаю. Знаю я, что вас хотят купить, и притом, — он покосился на налоговых чиновников, — дешево и подло, и думаю, что это не удается. Фашизм заносит руку над Чехословакией. Пока это еще облачка над Судетами. Но если не принять меры во-время, нависнет над чехами, русинами, словаками черная, страшная туча. Нашей стране сейчас больше, чем когда бы то ни было, нужен верный и бескорыстный друг, такой, какой бы не предал, не изменил, с кем можно стоять рядом в годину опасности. Нам не надо искать его, он есть, он готов протянуть нам свою дружескую руку — это Советский Союз.
А кто же видел, чтобы человек держал дверь запертой перед верным другом, а распахивал ее, чтобы позвать в дом недруга, грабителя и убийцу?! Думаю, что и вы такого человека еще никогда не видели.
Меня тут спросили, чтό думают обо всем этом в Чехии и Словакии. Мне пришлось говорить с простыми людьми в Братиславе, Праге, Пльзене, Кошице. Они думают то же, что и вы, товарищи! Они хотят работы, хлеба, мира, но не фашизма!