– Я просто ребенок, – он перелистывает свои карточки и кивает. – Мальчик.
– Я знаю, сокровище.
– У пиратов сокровища, – бросает Бен, и его голос остается монотонным, без интонации или ударений, которые сделали бы его слова шуткой. – Сокровища в основном из золота. Я – не сокровище, – говорит он.
Иногда мне кажется, что он думает, будто у нас у всех не все в порядке с головой, потому что мы постоянно говорим неправильные вещи. Бен не понимает двусмысленности, что невольно вызывает смех.
– Ты хочешь однажды стать пиратом?
– У меня нет корабля, а река Кларк-Форк слишком мелкая для настоящего пиратского корабля. Кроме того, нужно быть взрослым, чтобы стать пиратом. У детей не должно быть оружия, – Бен подчеркивает свои слова постоянным движением запястья.
– Верно, – признаю я. – Однако ты не знаешь, действительно ли Кларк-Форк такая мелкая. Мы можем пойти посмотреть.
Бен, кажется, борется с собой. Ему нравится бывать на природе, а перспектива увидеть пиратский корабль весьма заманчива. Однако брат понимает, что окружающий мир зачастую слишком велик для него.
– Я приберусь, а ты иди переодевайся, хорошо?
Он все еще сомневается, но затем бежит в свою комнату.
– И Бен, потише. Мама спит, – он несколько раз энергично кивает, а затем преувеличенно медленно проходит оставшееся расстояние до двери своей комнаты. Это заставляет меня усмехнуться, потому что подобное показывает, как он любит меня и маму, несмотря на свою неспособность выразить это.
Я доедаю свой завтрак, мою наши тарелки и нарезаю пару яблок. Бен ест их только тогда, когда каждая четвертинка яблока вырезана в виде лодочки. Двенадцать из них я упаковываю в его темно-голубую коробку для завтрака и кладу в рюкзак, затем беру еще бутылку минеральной воды без газа. Неконтролируемое покалывание газов выводит его из себя. Я дергаю молнию рюкзака и обращаю внимание на то, чтобы застежки соединялись точно по центру.
Бен появляется, и я театрально вздыхаю. На нем пижама, голубые резиновые сапоги и ярко-голубая кофта с темно-голубым плюшевым мехом. По крайней мере никакого блока на цвет. Однако будничным нарядом я бы тоже это не назвала.
– Ты злишься? – спрашивает Бен, и вращение его запястья становится более беспокойным.
– Нет, тигр. Я не злюсь.
– Я не тигр, – снова произносит он, и уверена, что он считает меня либо не особо сообразительной, либо крайне забывчивой. Большинство людей думает, что требуется много терпения, чтобы ужиться с ребенком, у которого аутизм. Это правда. Но я думаю, что Бену значительно сложнее поладить с иронией и двусмысленностью, которыми наполнены наши слова.
Я размышляю, стоит ли настаивать на том, чтобы Бен оделся как следует, но затем решаю, что как следует – понятие растяжимое.
– Я знаю, что ты не тигр. Я запомнила. Пошли. А мама может поспать, – я открываю дверь, и Бен как всегда спрыгивает по ступенькам веранды. Первые две ступеньки на левой ноге, оставшиеся две на правой. Затем он бежит к садовым воротам и ждет меня там. Механически он засовывает свою руку в мою, и мы вместе переходим через дорогу. Как только добираемся до противоположной стороны, он поспешно отпускает меня.
Прошло много времени, прежде чем я перестала воспринимать на свой счет тот факт, что Бен воспринимает мои прикосновения как нечто неприятное. Он считает их неизбежным злом, когда ему приходится, например, переходить улицу. Я спускаюсь с ним к реке, и мы довольно долго бродим вдоль берега. Здесь наблюдая за Беном, можно было подумать, что он ничем не отличается от других. Как и любой ребенок, он пробирается через подлесок, ударяет веткой по зарослям и визжит, когда лягушка прыгает в воду прямо перед его носом. На краю поля для гольфа Кинг Ранч мы садимся на поваленное дерево, и Бен ест свои яблоки. Он даже предлагает мне два кусочка, которые я с наслаждением жую, потому что они невероятно сладкие. И потому что то, что Бен дал мне их, – маленькая победа. Это значит, что он позаботился о моих потребностях.
Я знаю, что на самом деле это не победа. Аутизм – это не то, что можно победить. Состояние Бена никогда не изменится. Он всю жизнь будет нуждаться в помощи, но я научилась распознавать хороший день и наслаждаться им.
Я слезаю с дерева и опускаюсь в густую траву. Бен играет у реки. Я слышу, как он сообщает информацию обо всем, что находит в грязи на берегу. Чаще всего это отрывки из его детских научных книг, но кое-что он почерпнул из телевизора.
Пахнет влажной землей и свежей травой. Так же пах Эштон. Как идеальный день в Монтане. Я запрокидываю голову и не вижу ничего, кроме лазурного неба, которое невольно напоминает мне его глаза. Бен прав. Голубой действительно восхитительный цвет.