– Доброе утро, тигр.
Это немного выводит его из себя, что он выражает нервным поворотом кисти.
– Я – ребенок, а не тигр, – ворчит он, вызывая у меня улыбку. Даже если Бен утверждает, что он не тигр, я все равно продолжу его так называть. Папа дал ему это прозвище. И я храню это воспоминание. Так я чувствую, что часть его все еще с нами.
– Я знаю, Бен, – ласково провожу по его волосам и отдергиваю руку, когда он уклоняется от моего прикосновения. Иногда он принимает такую форму симпатии. Но чаще всего нет. Сегодня именно такой день, но у меня слишком хорошее настроение, чтобы принимать это близко к сердцу. То, что не смог сделать Бен за одиннадцать лет, почти поцелуй с Эштоном изменил за одно мгновение: я превратилась в раннюю пташку.
Вместо того, чтобы думать о нас с Эштоном и придавать этому слишком большое значение, мне лучше взять себя в руки и позаботиться о Бене. В конце концов, до сих пор не произошло ничего, о чем стоило бы размышлять. Нет никаких нас. Уверена, что я не должна обращать внимание на это глупое покалывающее чувство в моем животе.
Я веду Бена в ванную. Свои занятия я выбрала [2] таким образом, чтобы утром успевать ухаживать за ним и дать возможность маме поспать еще пару часов. Затем она приступает к смене, а я возвращаюсь после университета.
Бен ненавидит маленькую комнату рядом со своей, несмотря на всю синеву, которую мы втиснули в ванную. Он останавливается в нескольких метрах от раковины и подозрительно смотрит на кран. Еще в детстве, когда не было ясно, что у Бена аутизм, у него случались приступы удушья, как только к нему подходили с мочалкой. К сегодняшнему дню ничего не изменилось. Каждый раз, когда он должен чистить зубы, начинается борьба, а основательное мытье через день почти всегда превращается в войну миров. Душ или ванна – невыполнимая миссия, если не усыпить Бена. Как ни странно, его боязнь воды не распространяется на лужи, озера или реку. Поэтому в летние месяцы я часто езжу с ним купаться и позволяю ему резвиться в чистой горной воде, а не забираться с ним в нашу ванну.
– Хочешь выдавить зубную пасту? Или мне сделать это?
– Никакой пасты, – умоляет Бен и делает жалобное лицо, словно его хотят отравить.
Я напеваю классику Остина Бурка вместо того, чтобы впечатляться этим. Без лишних слов выдавливаю горошину непенистой зубной пасты на его голубую щетку и пристально смотрю на брата. Для себя я выбираю обычную мятную пасту и начинаю тщательно чистить зубы.
Бен стоит позади меня, и подергивание левой кисти демонстрирует, как он борется с собой и насколько сильный дискомфорт вызывает у него этот утренний ритуал. Но он знает, что ни мама, ни я не терпим исключений в гигиене полости рта, и поэтому он очень медленно подходит к раковине, наконец хватает зубную щетку и так нервно чистит зубы, что я беспокоюсь за его десны. Бен может пораниться. Это уже случалось.
Когда он заканчивает, я его щедро хвалю и решаю на сегодня отказаться от пытки мытья. Вечером мы можем пойти к реке и тем самым избежать сейчас стресса.
Я жду, когда Бен исчезнет в своей комнате, чтобы собрать, наверняка, в очередной раз совершенно безумное сочетание из голубой и синей одежды, и торопливо прыгаю под душ.
Заканчиваю через пять минут, быстро убираю волосы в полотенце и спешу в свою комнату. Я не люблю оставлять Бена одного. У него в голове возникают самые безумные идеи, которые могут сровнять наш дом с землей, если оставить его без присмотра.
Я быстро надеваю чистые джинсовые шорты и светло-голубую блузку с короткими рукавами, прежде чем забрать его у двери комнаты. Все еще влажные волосы я стягиваю в узел и не могу сдержать смех, когда передо мной стоит Бен в коротких штанах, зимнем свитере и папином пиджаке.
– Ты не думаешь, что сейчас слишком тепло? – на улице уже душно, а днем вообще станет невыносимо жарко. По крайней мере, если носить шерстяной свитер вместе с пиджаком.
Но Бен качает головой.
– Я хочу есть, – говорит он, посмотрев мимо меня на дверной проем. Я киваю и иду на кухню. Все здесь имеет свое место и разложено в выдвижные ящики, пластиковые контейнеры и коробки для хранения. Ничего не лежит вокруг. Никакого беспорядка, который мог бы потревожить неустойчивую нервную систему Бена. Это делает кухню стерильной, но облегчает нам повседневную жизнь. Тем не менее, мне всегда нравился уютный беспорядок в квартире моей лучшей подруги Лизы. Я часто была у нее и немного подпитывалась нормальностью. Даже если Лиза настаивает на том, что ничто и никто в ее семье не является нормальным. Но теперь подруга уехала и превратила маленькую студенческую комнату в Нью-Джерси в библейский хаос.