В стенах, опоясанных то ли узкой верандой, то ли мостками, дверей оказалось куда больше, чем окон. Словно все комнаты имели свой собственный вход.
Но рассмотреть все как следует мне не дали. Едва я проглотила последнюю ложку риса и запила травяным отваром, хозяйка довольно грубо ткнула меня в плечо, и тут же отскочила с визгом: Даше не понравилось подобное со мной обращение. Огромный ротвейлер напрягся и огласил двор утробным рыком.
— Фу! Лежать!
Собака плюхнулась на землю, продолжая настороженно поглядывать на окружающих, а мужчины о чем-то зашептались. Они махали руками, и иногда повышали голос. Яростно пытались доказать что-то Ёншину. Но тот покачал головой, и все замолчали. Похоже, этот парень главный тут — мужчины выглядели старше него раза в два.
Привели лошадей. Нюта шархнулась — она никогда не видела этих животных. Даша же, получив превентивную команду, вела себя тихо. А я насторожилась: что еще за шутки?
Сбруя на животных оказалась мне незнакомой. Уздечка почти стандартная, если не считать множества шерстяных кистей на поводу и налобном ремне, а вот седла… Не спортивные, не строевые, не казачьи… Даже не ковбойские! Но, судя по виду, довольно удобные, явно аборигенные.
Мужчины сели верхом, причем Ёншину достался самый нарядный конь. Видимо, действительно он знатная шишка. Один из его спутников, косясь на Дашу, подъехал ко мне поближе и протянул руку, приглашая составить ему компанию. И вот тут мне стало страшно: в последний раз я сидела верхом еще в школьном возрасте, хотя и весьма неплохо, на второй разряд по конкуру напрыгала. Но теперь, после долгого перерыва, да еще на крупе… Я очень сомневалась, что смогу удержаться.
Но мужчины настаивали. Да и женщина, держась подальше от меня и собак, что-то зло прокричала. Оставаться с ней не хотелось, и я взяла протянутую руку.
Галоп сменялся шагом, но основным аллюром оставалась рысь. Трястись на крупе, без опоры на стремена удовольствия не доставляло, но вариантов не предлагали. Радовало одно — собаки за лошадьми успевали. Я не уставала хвалить себя за то, что держала их в форме. Правда, охоту им в этот раз пришлось отложить, и у меня начала побаливать голова — я не знала, смогу ли накормить девчонок вечером.
Но, как оказалось, Ёншин обо всем позаботился. Вечером, на привале, он протянул мне три рисовых шарика, кивнув и на собак.
Комочки разваренного зерна с овощами размером не превышали мой кулак. Что это крупным псам? И я добавила к их порции свою. Все же утром меня накормили до отвала. Ну, и отдохнув слегка, Нюта с Дашей все же сумели поохотиться.
Мужчины наблюдали за нами очень внимательно, но не лезли. А я, хоть и устала от дороги, а все-таки сумела задуматься о происходящем: на протяжении всего пути я так и не увидела ни одного признака цивилизации. Даже в том одиноком доме все казалось слишком кустарным. Но не может же быть, чтобы в двадцать первом веке остались уголки, совершенно не подверженные изменениям! Ну хоть ложка должна была найтись! Или во дворе кусок чего-нибудь «полезного в хозяйстве». Разве что… Мысль оказалась настолько неприятной, что я запихала её в самый темный уголок сознания — я попала к сектантам.
В этот раз спать на голой земле не пришлось, мне дали овчину. Для Ёншина расстелили полосатую шкуру, в которой я признала тигриную. Еще и браконьеры! Но день выдался тяжелым и, подозвав собак, я быстро заснула. И совсем не беспокоилась за собственную честь — Даша бдила даже во сне. Случись что, она даст мне небольшой запас времени.
К счастью, за все путешествие на меня никто не посягал. Я только смертельно устала и мечтала пусть не о ванне, то хотя бы о речке и куске мыла. Тело неимоверно чесалось, а одежда пропахла дымом и лошадиным потом. От моих спутников разило не меньше, но неудобств, судя по всему, они не испытывали. А я поняла, что еще немного, и начну сходить с ума.
Страдания закончились на третий день. Степь постепенно сменилась холмистой местностью, и деревья заселили крутые склоны. Лошадям все сложнее приходилось на петляющих тропах, едва видных в камнях и траве, а собаки окончательно сели на голодную диету. Им доставалось лишь немного риса, включая мою вечернюю порцию. Утреннюю я съедала сама, мне тоже нужно было жить. Мужчины смотрели, но ничего не предпринимали.
Солнце придало зеленым верхушкам сосен тот странный золотистый оттенок, что смягчает суровость самого страшного леса. Покрытые мхом камни казались теплыми и мягкими, а может, я просто устала от почти бесконечного пути. Впереди маячила еще одна ночь под открытым небом.
Запах дыма показался чужеродным в этом заповедном месте. Я повела носом — да, ошибки быть не могло, где-то горел костер. И, судя по тому, что запах усиливался, мы направлялись прямо к нему.