— Эя! — в голосе маменьки зазвучали такие высокие истеричные нотки, что я невольно попятилась назад. Она сдернула с моей головы венок и бросила его в руки ехидно улыбающейся Мирэ. Та, брезгливо взяв его двумя пальцами, словно это были не цветы, а склизкая жаба, передала служанкам.
Королева зашлась гневной тирадой, а мне лишь оставалось повинно опустить голову и смиренно выслушать все, что она думает о безобразном поведении своей младшей дочери.
— Я же тебя просила! Ты посмотри, на кого ты похожа? Хвала богам у тебя хватило ума не идти через парадный вход. Не представляю, какой бы скандал разразился, если бы кто-то из гостей тебя увидел в таком виде. Коххары уже прибыли. Где тебя носило, непослушная девчонка? Вот подожди, уедут гости, я все отцу расскажу!
— Я не специально, если бы не тот мерзкий лур, я бы успела, — оправдания выглядели откровенно жалко, но все же других у меня не было.
Мама испуганно схватила меня за руки.
— Детка, какой лур? Ты где была?
— Я собиралась возвращаться домой, когда к озеру прибежала молоденькая сарна. За ней гнался лур. Матушка, он был огромный, я таких еще никогда не видела, он…
— Что ты наделала, глупая? — вопрос зазвучал в тишине комнаты, как удар хлыста. — Ты что, затащила сарну в сумрак, отобрав у лура добычу?
— Но ведь он сожрал бы ее у меня на глазах! — я не понимаю, почему Мирэ и служанки, прикрыв ладошками рты, смотрят на меня с таким ужасом? Неужели следовало молча наблюдать за тем, как дикий зверь убивает беззащитную малышку?
— Нельзя вмешиваться в промысел Эглы. Нельзя рвать нить судьбы, ты могла накликать беду на себя доченька, — матушка вдруг крепко прижимается ко мне, ласково проводя руками по спутанным волосам. — Хорошо, что ничего страшного не случилось. Ну, за работу, — она подталкивает мое послушное тело к мгновенно встрепенувшимся служанкам и меня начинают вертеть, словно утку на вертеле: стягивая платье, расчесывая волосы, надевая на руки перстни и браслеты. Спустя десять минут я выглядела так же уродливо, как и Мирэ.
— Редкая красавица. Глаз не оторвать, — маменька умиленно заламывает свои тонкие ладони, обходя меня по кругу, но я, глядя в зеркало, совершенно не разделяю ее восторженных вздохов. Оттуда удивленно смотрит незнакомая тетка с удавкой из жемчуга на шее, ярко подведенными глазами, накрашенными соком лайры губами, волосами, заколотыми сотней шпилек с огреновыми бусинами, от чего кажется, что к голове привязали мешок с песком. А про платье я вообще помолчу, оно обтянуло тело, как чулок толстую ногу молочницы Хельтги, и кажется, что грудь сейчас вылезет из выреза, потому что ей совершенно не куда спрятаться в таком узком и тесном лоскуте ткани. Мирэ отчего-то завистливо вздыхает. Было бы чему завидовать — моя б воля с радостью натянула бы всю эту дрянь на нее. Боги, скорее бы все закончилось, мне даже дышать в этом наряде тяжело!
— Наденьте на нее корону, — матушка щелкает пальцами и, служанки достают из ларца золотой обод, украшенный альмаринами добытыми со дна голубого озера в ущелье поющих ветров.
— Как я тебе завидую, — выдыхает сестра, осторожно опуская атрибут власти на мою несчастную голову.
— Мирэ, чему тут завидовать? Да я готова двадцать лун взаперти просидеть, лишь бы не участвовать в этом балагане!
— Глупая ты еще, глупая и маленькая. И отчего дар ты унаследовала, а не я? — Мирэ вертится перед зеркалом, капризно выгнув свои тонкие брови.
— Веришь, сама об этом сто раз думала, — стою с ней рядом разглядывая наши отражения. И все же мы с ней похожи, только у Мирэ волосы ровные, белоснежные, как шелковые нити, а у меня слегка вьющиеся и золотые, как будто солнечные лучи в них запутались, и никак выбраться не могут. — А давай поменяемся, вот смеху то будет! Жених все равно невесту не видел ни разу.
Сестра весело хохочет, подмигивая служанкам. — Поменяться не поменяемся, но погадать, кто есть кто заставим. Несите мою корону.
— Вы что удумали проказницы? — мама хмурится, уперев руки в боки, а потом, глядя как мы приседаем перед ней в одинаковых позах с коронами на головах, тоже начинает смеяться. — Хотите, чтобы у правителя Арзарии глаза от вашей красоты разбежались?
— А пусть угадает, которая из нас его невеста, — мы с Мирэ перемигиваемся, и теперь, наше озорство передается не только маменьке, но и служанкам, а вошедший в эту минуту отец все не может понять, чем же вызвано такое бурное веселье.
— Девочки, милые, нам пора. Все готово к церемонии, — отец протягивает нам с Мирэ руки, и мы, с самым невинным видом, меняемся местами. Дело в том, что старшая дочь должна стоять по правую руку, а младшая по левую, а наша с сестрой шалость спутает жениху все карты. До момента пока меня не попросят произнести ритуальные слова клятвы, он будет пялиться на Мирэ, и думать, что это она его невеста.