Джозеф проснулся в это утро необычайно рано. Он откинул полог хижины, быстро оделся и, прихватив на всякий случай копье, побежал к реке. Над ней курился туман. На большом камне грелся на утреннем солнышке старый крокодил. Поселок еще спал, и можно было успеть подумать, какой сюрприз приготовить доктору и его жене. Накануне Джозеф слышал, как Елена сказала Альберту:
— Завтра юбилей. Мы живем здесь уже полгода.
— Дa, уже полгода, — откликнулся Альберт. — Будем праздновать!..
Джозеф умылся и лег на траву, подставив мокрое лицо солнцу. Еле слышный всплеск привлек его внимание. Он приподнялся и посмотрел на камень: крокодила на нем не было. Старый хищник решил позавтракать и бесшумно плыл к тому месту, где только что мылся Джозеф.
— Эй-ха, будет доктору подарок! — прошептал Джозеф и потянулся за копьем.
Но хитрый крокодил, уловив его движение, повернул в сторону и выбрался на отмель в полусотне метров от Джозефа. Как ни в чем не бывало он прикрыл глаза и сделал вид, что его интересует только утреннее солнышко. Джозеф не шевелился. Он заметил, как глаза крокодила на мгновение приоткрылись, и в то же время эта, казалось, неповоротливая ящерица рывком приблизилась к Джозефу по меньшей мере метров на пять.
— Еще не пора! Еще не пора! — приказывал себе не шевелиться Джозеф.
Крокодил приподнялся на лапах, готовясь к решающему рывку. Джозеф лежал не шевелясь. Рука его судорожно сжимала древко копья.
Развязка драмы наступила бы через мгновение, но ее не последовало. В поселке, где-то в районе докторского дома, послышались громкие крики. Аллигатор, в третий раз изменив направление, быстро скользнул в воду.
Джозеф выругался и, поднявшись, побежал к дому доктора. Большая толпа африканцев окружила дом. Люди кричали:
— Оганга! Оганга! Оганга!
Они принесли с собой пальмовое вино, плоды и рыбу. «Откуда узнали?» — мелькнула было у Джозефа мысль, но раздумывать было поздно. На веранду вышли Елена и Альберт. Они казались очень растроганными. Когда старейшина поднес им плетеные корзины с подарками, оба отрицательно закачали головами. Вот тут-то вперед вырвался Джозеф. Он вполголоса сказал старику несколько слов, и тот положил принесенное на ступеньки докторского дома.
— Большой белый доктор и твоя жена, — начал Джозеф. — Эти люди, которым ты помог, узнали от меня о том, что со дня твоего приезда сюда прошло полгода...
Джозеф не успел кончить речи. Альберт обнял его и сказал:
— Приходи к нам сегодня вечером, а им передай, пожалуйста, спасибо. Большое-большое спасибо!
Утренний луч солнца — как хирургический скальпель. Сон еще смежает глаза, но яркий лучик, пробившийся сквозь оконные шторы, напоминает:
— Начинается день! Пора вставать!
Альберт встает, когда поселок еще спит. Молчат беспокойные козы, не стучат жаровни, не звучат утренние гонги. Спят еще крепким сном черноглазые, курчавые карапузы, которые вчера выпрашивали у доктора пустые банки из-под мазей.
Рано утром хорошо работается. Альберт составляет рабочий план дня: до половины девятого заниматься языком, затем — на стройку... На стройке сегодня надо поговорить с плотниками: что-то ленятся они, не понимают, может быть, что строят для себя.
Пока не очень жарко, хорошо бы успеть принять первых больных, которые пришли издалека.
Альберт выходит на улицу и сталкивается нос к носу с Джозефом.
— Сто лет жить тебе, Оганга!
— Доброе утро, Джозеф| Ты куда?
Джозеф тычет пальцем в сторону «курятника».
— Пришли с первыми лучами солнца. Ходят — кричат, плюются. Оганга учил — плеваться нельзя. Говорю — не верят. Иду читать им «главный закон».
«Главным законом» Джозеф называл правила внутреннего распорядка, составленные Швейцером. На территории будущего госпиталя эти правила действительно были главным законом поведения для многочисленных посетителей.
— Идем вместе.
Они пошли рядом — среднего роста, кряжистый белый доктор и высокий, стройный, как пальмовый ствол, первый фельдшер-африканец. Джозеф на ходу помахивал свернутым в трубочку «главным законом».
Под навесом «курятника» сидели больные. Джозеф призвал их к вниманию и начал читать правила на одном из самых распространенных в этих краях диалекте. Правила гласили:
«П е р в о е: вы не должны плеваться в больнице, чтобы частицы вашей болезни не были подхвачены другими, здоровыми людьми.
В т о р о е: белый доктор нуждается в тишине, когда он делает осмотр и лечит больных; если вы будете громко кричать и шуметь, он не сумеет вылечить их.