— Ничего, Джозеф! Рискнем! И чем раньше, тем лучше. Сходи-ка лучше ко мне домой и скажи фрау Елене, что она немедля должна прийти сюда.
Ропща и ругаясь, Джозеф бредет по поселку к дому доктора. Опять эта операция! Он не любит операций. Свежая кровь на инструментах и тампонах пугает его. Ему кажется, что Оганга переоценивает свое могущество, когда режет человека. А вдруг он не сумеет остановить льющуюся кровь? Что тогда? Как в таком случае спасет он свой высокий престиж — белого волшебника?
Фрау Елена, услышав просьбу мужа, бросает все домашние дела и почти бегом направляется к госпиталю.
— Скорее, скорее! — торопит она Джозефа.
А Джозеф не спешит. Он смотрит на фрау Елену и вздыхает. Бедная фрау Елена! Оганга совсем замучил ее. За несколько месяцев пребывания в Ламбарене она постарела на годы. Глаза провалились, лицо осунулось. Идет тяжело, с одышкой. Бедная фрау Елена! Она очень плохо переносит тропический климат. Но, что больше всего удивляет Джозефа, никогда не жалуется! Вот и сейчас бежит, торопится. А зачем?
Последние слова Джозеф произносит вслух:
— Зачем бежишь?
— Как зачем? — удивляется Елена. — Ты же сказал, срочная операция! Кто же без меня займется наркозом?
Когда они вошли в операционную, больной уже лежал на столе. Лицо его стало бледно-землистым. Он, должно быть, ужасно страдал.
Джозеф поспешил стерилизовать инструменты.
— Готово? — спрашивает Альберт.
— Да! — отвечает фрау Елена.
В руках у Альберта хирургические щипцы и нож. Он действует ножом так же уверенно и твердо, как гюнсбахский крестьянин плугом. И вместе с тем его руки осторожны и легки. Они взлетают над телом больного так властно и плавно, как будто их обладатель играет на фортепьяно или на органе.
Доктор Швейцер оперировал уже достаточно много скрытых переломов (среди жителей джунглей — охотников и лесорубов — это очень распространенная травма), но этот перелом...
Один за другим Альберт извлекает осколки кости. На лице его выступили капельки пота.
— Зажги лампу! — коротко бросает он Джозефу.
И снова, теперь уже при мерцании тусклой лампы, операция продолжается. Свету, конечно, мало, но это терпимо. Вот только не было бы так невыносимо душно!
Во влажной духоте кровь лежащего на операционном столе больного почти невозможно остановить. Джозеф с ужасом, как загипнотизированный, смотрит на быстро буреющую вату: неужели сбывается его предвидение?!
— Тампоны! — командует доктор.
Джозеф не трогается с места. Тампоны подает фрау Елена.
— Еще!
— Еще!
— Еще!
Некоторое время длится тягостное молчание, а затем Альберт просит:
— Нитки!
— Джозеф, позови носильщиков!
Доктор от утомления закрывает глаза. Пошатываясь, он идет к умывальнику. Долго моет руки и лицо.
— Если бы только все было хорошо, — тихо говорит он фрау Елене.
Над поселком опускается вечер.
Медленно догорали костры, на которых еще недавно готовился ужин. Захлопывались на ночь решетки над площадками для коз. Поселок готовился ко сну.
Фрау Елена отдыхала на раскладном стуле на веранде и с каким-то особенным чувством, странно волновавшим ее, наблюдала эту мирную картину. С Огове повеяло прохладой. Начали вечернюю пробу голосов обитатели джунглей.
«Пора, пожалуй, домой», — подумала фрау Елена.
Когда она вошла в комнату, Альберт сидел за рабочим столом, подперев голову обеими руками.
— Ложись спать пораньше. Ты сегодня так устал. — Она тихонько тронула его плечи.
— Я очень волнуюсь, дорогая, — откликнулся Альберт. — Он потерял много крови. Мне хочется до ночи навестить его.
— Но уже очень поздно, — возразила Елена. — Может быть, завтра ты зайдешь туда с утра?
Альберт поднялся из-за стола, поцеловал жену и пошел к выходу.
Поселок уже спал, но в бараке, где помещались оперированные больные, несколько человек еще о чем-то шептались. Альберт склонился над своим недавним пациентом. Тот лежал неподвижно, и дыхание его было еле заметно. Почувствовав, что рядом кто-то стоит, он приоткрыл глаза.
— А, Оганга! — прошептал он. — Мне уже не больно... Мне уже не больно...
Внезапно он рывком приподнялся и в порыве благодарности коснулся лицом руки доктора.
Такой неожиданный и искренний порыв больного до глубины души растрогал Альберта.
Доктор явно смущен. Он поправляет подушку пациента, доставившего ему столько переживаний, и, чтобы как-то рассеять смущение, заговаривает с больным, который лежит на соседней постели. Как выяснилось перед операцией, он немного понимает по-французски.