Ночью Альберт спал беспокойно. Часто пробуждаясь, он невольно прислушивался к шуму ночных джунглей. Тихо ли в госпитале? Не вершится ли в эти мгновения самосуд над ни в чем неповинным НʼКендью?
Чуть только рассвело, доктор был уже в госпитале. Братья укладывали умершего на пальмовые листья, готовясь в дорогу.
— Где НʼКендью? — спросил Альберт у Джозефа.
Тот вместо ответа пожал плечами.
Доктор отправился к пристани. На траурном каноэ громко причитала мать умершего. Вскоре появились на пристани и его братья. Горевшие жаждой мести, они подошли к Швейцеру и сказали ему, что по законам их племени «виновный» должен понести наказание.
— Выдайте его, он будет приговорен только к денежному штрафу, — уверяли они.
Дрожа всем телом, откуда-то появился НʼКендью. Неужели белый доктор выдаст его?
Альберт улыбнулся и сказал Джозефу:
— Переведи им, что суд их племени может обращаться с претензиями в Ламбарене. НʼКендью становится с сегодняшнего дня моим вторым помощником. Он будет зарабатывать у меня достаточно, чтобы выплатить наложенный на него штраф.
Когда Джозеф перевел слова Оганги, братья умершего молча сели в каноэ, и вскоре их лодка отчалила от берега.
НʼКендью никогда не мог забыть этого смелого поступка белого доктора. Когда позднее Джозеф покинул Огангу, НʼКендью продолжал служить доктору верно и преданно. Как Пятница Робинзону, пошутил однажды Альберт.
Только теперь супруги Швейцер во всей полноте поняли, насколько тяжела жизнь африканцев. Они на себе испытали действие убийственного тропического климата и тысячи неприятных и неожиданных мелочей, которые неизбежно сопутствовали жизни на экваторе. А ведь над африканцами висели и другие опасности, подлинные и вымышленные. Однако именно последние подтачивали их мужество и веру в свои силы.
Елена и Альберт видели, как обитатели джунглей постоянно трепетали от страха перед сильными врагами. Как они боялись проклятий соседей и злой силы местных колдунов, каждый из которых, по словам африканцев, может лишить тебя жизни.
Суеверия, как ядовитые испарения, отравляли атмосферу всей жизни африканцев. Любой ребенок, как только он начинал сознавать себя, знал, что его жизнь на каждом шагу подчинена специальным табу.
Если колдун вдруг ударял по плечу молодую мать, это означало, что ее ребенок умрет.
Другой колдун предостерегал людей своего племени от употребления в пищу бананов.
— Будет плохо! — грозил он.
И люди голодали, но не осмеливались ослушаться.
Когда Альберт просил африканцев помочь ему в погребении умерших, они умоляли его не просить их об этом.
— Почему? — недоумевал доктор.
Его верные помощники молчали, низко опустив головы.
Швейцер вглядывался в их смущенные лица и понимал: очередное табу!
Если кто-нибудь из ламбаренцев собирался ехать на пароходе, к нему тотчас же являлся местный колдун и начинал стращать будущего пассажира:
— Ты должен взять с собой сильный фетиш, иначе будет плохо.
И вот по трапу на пароход поднимались пассажиры с самыми разнообразными фетишами — перьями птиц, корнями растений, костями животных. Но самым сильным фетишем считался кусочек человеческого черепа.
Особенно глубоко возмущали эти предрассудки Елену. Они с мужем стараются помочь африканцам отказаться от предрассудков, мешающих им жить, но, выслушав доктора и его жену, пациенты отправляются за советом к... колдуну!
— Я хорошо понимаю твое недоумение, Елена, — сказал однажды вечером Альберт. — Ты, очевидно, задаешь себе вопрос: неужели все, что мы здесь делаем, тщетно, напрасно. Как можем мы отваживаться идти против вековых традиций!
Но оглянись назад! Мы кое-что сделали все-таки!
Была удивительно светлая лунная ночь. Супруги вышли из дома. И доктор повел свою жену по территории госпиталя.
— Вспомни, как все это выглядело, когда мы приехали. Не было здесь ни этих зданий, ни этих грядок с овощами. Кстати, Лунонга, старый охотник, на днях тоже посадил овощи возле своей хижины. Ни табу, ни колдуны, ни проклятия не могут помешать нашей работе. Это знают и наши друзья-африканцы. Они ежедневно убеждаются в этом. А кроме того, дорогая, мы имеем надежное и безопасное жилище, в котором можем работать и отдыхать. Разве всего этого мало? По-моему, немало.
— Слишком много, — ответила Елена. И Альберт почувствовал, что она улыбнулась. — Прости меня, если я немножко пала духом.
— Я понимаю, очень хорошо понимаю тебя, Елена! Мы оба очень устали. Скоро мы поедем отдыхать в Европу. — Последние слова он произнес не совсем уверенно. В газетах, которые изредка попадали в Ламбарене, писалось о том, что в мире неспокойно.