Перед самым отъездом произошел почти символический случай: в госпиталь привезли солдата-африканца с тяжелым зажимом грыжи. Если ему не оказать срочной помощи, больной умрет.
Как быть?
Сопровождающий супругов Швейцер офицер торопит:
— Нечего с ним возиться! Пора на пристань.
Швейцер молча отстраняет офицера рукой и просит НʼКендью распаковать ящик с хирургическими инструментами.
— Все готово к операции?
— Да, доктор!
Операция прошла благополучно. Охранявший доктора и его жену во время операции солдат-африканец был крайнеудивлен тем, что пленные оказывали помощь врагу. Свое удивление он выразил вслух.
Улыбнувшись, Швейцер заметил:
— Ты ошибся. Я помогал не врагу, а брату.
...И вот знакомая до последнего камешка пристань. Жители поселка собрались на берегу. Здесь и учитель-африканец Ойембо, и верный помощник Альберта НʼКендью, и приятель Джозефа Мадемба, и старый охотник Лунонга, и не раз сопровождавший доктора в поездках Эмиль Оговума, и тетушка Ндола, и даже маленький Акага. Женщины, не сдерживаясь, плачут. Лица мужчин каменно суровы. Когда Оганга и его жена начали подниматься по трапу на борт «Алембы», плач переходит в громкие вопли. Провожающие машут руками.
...Итак, прощай, Ламбарене?
Или до свидания?
Глава VII.
Человек № 65432
Этот путь они уже проделали однажды. Четыре года тому назад. Тогда они плыли в Африку на пароходе «Европа». Теперь возвращаются в Европу на пароходе «Африка». Возвращаются, как военнопленные. Альберту Швейцеру присвоен № 65432.
Никого на судне не интересует, что думает № 65432. Чего он хочет. Что волнует его. На все вопросы ответ один:
— Молчать!
Когда вдали показались огни Бордо, в каюту ворвались военные чиновники. Начался осмотр багажа.
— Что это? Книги? Зачем они вам?
— Простите, но...
— Молчать!
— А это что за дурацкие листки? Рукопись? «Эпоха Возрождения»...
Чиновник легонько ткнул своего коллегу кулаком в бок:
— Ха-ха-ха! Посмотри-ка! Этот чудак «на досуге» пишет
об эпохе Возрождения...
Бесцеремонно переворошив вещи, чиновники ушли.
В дверь тотчас же постучали. Швейцер удивленно посмотрел на жену. Таких церемоний с момента посадки на судно не было. В чем дело?
— Войдите! — неуверенно произнес Швейцер.
Дверь отворилась — и в каюту вошел солдат-африканец, их бессменный конвоир. Торопливо — он боялся, как бы сюда не заглянул офицер — солдат заговорил:
— Я хочу попрощаться с мадам и месье. — Он забавно коверкал французские слова, и это заставило Елену улыбнуться. Солдат улыбнулся ей в ответ и продолжал: — Мои единоплеменники рассказали мне о вас много хорошего. О вашем госпитале... О вашей заботе э-э о наших, о моих соотечественниках. Поэтому я старался облегчить ваши лишения здесь. Если вы почувствовали это, если вам было хоть немного легче, я рад.
Елена и Альберт пожали своему конвоиру руку. Они были очень растроганы и, чтобы как-то превозмочь волнение, начали собирать вещи, раскиданные во время обыска.
В Бордо супругов Швейцер ожидали два жандарма. Сначала доктора и его жену доставили на лагерный пропускной пункт. Было очень холодно. Елена дрожала от чрезмерной усталости и холода. Доктор крепился и старался приободрить жену. К вечеру, однако, у него поднялась температура, он едва не стонал от болей в желудке.
— Что с тобой, Альберт? — волновалась Елена. Несчастье, казалось, влило в нее свежие силы.
— Боюсь, что дизентерия, — ответил Альберт.
Ближайшие два дня подтвердили его опасения. Жизнь в тропиках, изнуряющая работа не смогли повредить здоровью доктора, подкосила его скудная, несвежая пища и ржавая вода, которая только по злому умыслу или недосмотру выдавалась за питьевую.
Доктор страдал невыносимо. В несколько дней он похудел настолько, что сам себя не узнавал в зеркале. Глаза словно утонули в глазницах. Лоб ежеминутно покрывала испарина.
В таком состоянии однажды вечером № 65432 получил уведомление о переводе в другой лагерь.
— Может быть, отправку отложат до утра? — тревожась за мужа, предположила Елена.
У Альберта не было сил ответить. Он только улыбнулся жене. Елена понимающе кивнула ему и, чтобы скрыть подступившие слезы, решительно принялась готовить постели ко сну.