Альберт смолчал. Он прислушивался к своему организму, с тревогой ощущая заглохшую было, но не оставившую его совсем боль в желудке.
— Нельзя терять силы. Надо попытаться подняться. Надо попробовать ходить.
И Альберт медленно, от стены к стене, ходил по больничному коридору. Однако он быстро утомлялся: ноги становились непослушными, все тело наполняла неприятная слабость.
Почти ежедневно Альберта навещала Елена. Как-то она вдруг спросила:
— Ты помнишь, о чем мы мечтали в Африке?
— Мы мечтали о многом, — нерешительно ответил Альберт.
— Ну, вспомни: мы возвращаемся на родину — и у нас...
— Неужели! — Альберт пришел в сильное волнение. Он вскочил с постели и обнял жену. — Неужели у нас будет ребенок?
— Да, Альберт...
После ухода Елены Альберт долго не мог успокоиться. Да, ему нужно срочно восстановить силы! После стольких лет, проведенных в джунглях, после кошмарных месяцев в лагерях для военнопленных Елена хочет иметь семью, дом, немного тепла и уверенность в будущем. И он, ее муж, обязан сделать для нее все возможное и даже невозможное.
Превозмогая боль, Швейцер постепенно увеличивал маршруты своих прогулок. И — странное дело! — боль отступила. Вскоре доктор окреп настолько, что смог выписаться из клиники и заняться поисками работы.
Бургомистр Страсбурга Швандер, помнивший Швейцера еще по довоенному времени, предложил ему место ассистента в главной клинике гражданского госпиталя. Выбирать было не из чего, и Швейцер согласился.
С постоянным заработком в семью Швейцеров пришло относительное благополучие, но, несмотря на это, Альберта не покидало чувство внутренней подавленности: его угнетало ощущение вины за то, что он не мог позаботиться о госпитале в джунглях. Елена разделяла его беспокойство. Но что можно было сделать в это страшное время? Как найти средства на поддержание госпиталя? Об этом нельзя было и думать, пока шла война.
Дождливым ноябрьским утром 1918 года супругов Швейцер разбудил необычно громкий перезвон колоколов. В этом перезвоне не было довоенного благолепия. Казалось, что звонари, сговорившись, просто хотели разбудить весь город.
Альберт бросился к окну. По улицам толпой шли люди, что-то выкрикивая. На одном из плакатов доктор прочел: «Конец войне! Мир! Мир! Мир!»
— Наконец-то! — вырвалось у Альберта.
— Неужели окончилась война? — привстав на постели, спросила Елена.
— Дa! Да! Дa, дорогая!
— Как хорошо! — прошептала Елена. — Наш ребенок появится в мирное время...
В начале января Альберт отвез жену в клинику. Елена неожиданно почувствовала себя не совсем хорошо, и он не рискнул оставлять ее дома без присмотра.
Теперь, возвращаясь по вечерам в совсем опустевшую квартиру, Альберт спасался только работой. К этому времени его пригласили стать редактором протестантского еженедельника, и он с головой ушел в журналистскую работу.
14 января 1919 года Альберт в полном одиночестве отмечал свой день рождения. Ему исполнилось сорок четыре года. Когда он выпил праздничную чашку жидкого кофе и намеревался уже сесть за рабочий стол и взяться за передовую статью, в прихожей раздался звонок.
Швейцер открыл дверь. На пороге стоял посыльный из клиники.
— Поздравляю вас, доктор! — сказал он. — У вас родилась дочь!
Радости Альберта, казалось, не будет границ. Подобное счастливое совпадение он счел добрым предзнаменованием. С новой энергией принялся он за работу и в короткое время сделал свое издание популярным не только в Эльзасе и Лотарингии. Он писал для еженедельника десятки обзоров, передовых статей и заметок. Помещал в нем стихи, юмористические рассказы и короткие поучительные истории.
Но особую популярность журнал завоевал независимостью своих политических суждений.
После разгрома революции в Германии вся буржуазная пресса, захлебываясь от злобы, чернила ее вождей — Карла Либкнехта и Розу Люксембург. И только швейцеровский журнал выступил в защиту спартаковцев и, в частности, Розы Люксембург. Швейцер напечатал в журнале большую подборку выдержек из писем, которые заключенные в тюрьму коммунисты адресовали своим близким. Подборку эту он сопроводил статьей. В ней говорилось о глубокой человечности, сквозившей в этих письмах. Кончалась статья теплыми словами, посвященными Розе Люксембург:
— Как много могла бы дать человечеству эта благородная душа, сумей она бороться за идею только идеей!
Швейцер, не понимая существа классовой борьбы, не мог, естественно, понять и принять методов ее ведения. Именно поэтому он сожалел о том, что Роза Люксембург возглавила вооруженное восстание.