— В последней лекции, — размышлял вслух Швейцер, — я говорил студентам о рождении в джунглях Африки моей формулы «уважение к жизни». Я видел, какое большое впечатление произвело это на них. Я понял, что мне надо продолжить мою работу в Ламбарене. Мне надо доказать правоту моей философии делом. Я готов ехать в Африку хоть сегодня, но, вы сами понимаете, восстановить госпиталь, приобрести медикаменты — это, не так-то просто: нужны деньги...
— Ну, это, пожалуй, не самое трудное дело, — отозвался Зёдерблом. — Я могу организовать для вас поездки с лекциями и органными концертами по Швеции, и, будьте уверены, деньги мы получим. Согласны?
Швейцер какое-то мгновение колебался. Выдержит ли он подобную нагрузку, ведь его здоровье не совсем еще поправилось. Но ответил твердо:
— Согласен!
В середине мая 1920 года Швейцер начал свое необычное турне по Швеции. Он читал лекции, рассказывал о жизни в Африке, играл на больших и маленьких органах. Переводчиком у доктора был способный молодой студент, откровенно благоговевший перед ним.
В это же время Швейцер стал широко известен не только как виртуоз-органист, но и как писатель. Одно из самых солидных шведских издательств заинтересовалось его африканскими рассказами и предложило доктору опубликовать их.
Швейцер засел за рабочий стол. Через несколько месяцев он принес в издательство рукопись книги «Между водой и джунглями». Книга быстро вышла в свет и вскоре завоевала мировой успех.
Наряду с этой известной самой широкой публике книгой доктор смог, наконец, завершить работу над первыми двумя томами «Культуры и этики» (всего им было задумано четыре).
Поставив последнюю точку в этой главной книге своей жизни, доктор вернулся к ее начальной странице и написал посвящение: «Моей жене, верному другу».
Швейцария, Чехословакия, Дания, Англия... Концерты в переполненных залах. Цветы. Признаться, Швейцер отвык от этого. Он не любил и не хотел шумихи вокруг своего имени. Единственное, что мирило доктора с подобной обстановкой, — интересные встречи и беседы с музыкантами и учителями, врачами и учеными, с любителями музыки.
Многочисленные поездки с концертами и лекциями, усиленная литературная деятельность вынудили Швейцера оставить прежнее место работы в Страсбургском госпитале. К тому же, Елена настаивала хотя бы на кратковременном отдыхе. Решено было отдыхать на постройке собственного дома,
В Кёнигсфельде, живописном местечке Шварцвальда, вскоре застучали топоры. Елена и Альберт с утра и до позднего вечера пропадали на строительстве. С какой радостью воздвигали они этот дом! Ведь он был их первым настоящим жилищем.
Когда дом был построен, Елена смогла, наконец, отдохнуть от тяжелых переживаний последних лет. Она возилась с дочкой, много гуляла с ней и поправлялась буквально не по дням, а по часам.
Но спокойная, ничем не омрачаемая жизнь не могла, естественно, длиться вечно. Елена давно уже замечала странную задумчивость мужа.
Однажды, уложив Ренату пораньше, она напрямик спросила:
— Ты думаешь об Африке?
—Да, — признался Альберт.
— Ну, и что же ты надумал?
— Надо ехать, Элен, — ответил доктор, — я не могу бросить начатое дело на произвол судьбы.
— А как же мы?
— Я думаю, что тебе лучше остаться здесь, с Реной. Ты как следует поправишь здоровье, да и дочка наша подрастет, а там видно будет.
К горлу Елены подступил горький комок. Она быстро встала, подошла к окну и с шумом распахнула его. Глубоко вдохнув свежий воздух, Елена вернулась к столу. Возвращаясь к прерванному разговору, она спокойно сказала:
— Хорошо. Пусть будет так.
— Я никогда не забуду жертвы, которую ты принесла для нашего дела, — воскликнул Альберт. Он обнял жену. Некоторое время они стояли молча.
— Долго ли протянутся твои приготовления? — наконец спросила она.
— Дa, довольно долго, — ответил доктор. — Мне понадобятся, пожалуй, несколько недель, прежде чем я смогу быть готовым к отплытию.
После этого разговора Альберт открыто развернул бурную деятельность. Как и десять лет тому назад, он закупал жесть, краски, гвозди, медикаменты, продукты питания и еще тысячу других мелочей, без которых в джунглях нельзя прожить. Все это он распихивал по ящикам и чемоданам, на которых затем выводил краской буквы: «ASB», что означало «Albert Schweitzer — Вresslau».
— Если на этот раз ты из-за состояния здоровья не можешь ехать со мной в Африку, — шутил доктор, — меня будет сопровождать твое девичье имя. Этот символ значит, что ты все равно будешь рядом со мной, хотя и останешься здесь, за тысячи километров от меня...