В Кап-Лопеце все это долго перегружали на борт речного судна. И только в марте доктор прибыл, наконец, в Ламбарене. Отвечая на вопросы коллег, он говорил, что через год снова собирается поехать в Европу.
Но последовавшие вскоре после приезда Швейцера события разрушили всякие надежды на возвращение в Европу. В сентябре 1939 года фашистские армии вторглись в Польшу. Затем последовала очередь Бельгии, Голландии, Франции.
Как-то вечером к Швейцеру ворвался всегда спокойный Марк Лаутербург.
— Фашисты в Париже! — выкрикнул он и разрыдался.
Швейцер успокаивал его, а у самого на сердце скребли кошки. Он отправил десятки писем в Гюнсбах — жене и в Лозанну — дочери, но ответа не было. Писал друзьям, но и они не отвечали. Обращался в международную комиссию общества Красного Креста — и тоже безрезультатно.
Что с его семьей? Не схватили ли фашисты Елену и не бросили ли ее в концлагерь как еврейку? Геббельс, наверное, не забыл письма, подписанного: «С центрально-африканским приветом».
Прошло несколько месяцев с того момента, как началась вторая мировая война, а в Ламбарене уже остро ощущались ее последствия. Доставка продовольствия и медикаментов почти прекратилась. Оборвалась и без того слабая связь с внешним миром; радио в госпитале не было.
За помощью теперь больше обращались женщины. Здоровых молодых мужчин забрали в армию. Неподалеку от поселка происходили уже стычки между подразделениями французской армии, подчинявшимися комитету сопротивления, и сторонниками предателей-вишистов. Иногда в госпиталь приходили раненые солдаты-африканцы, и Швейцер, рискуя навлечь на себя репрессии военных властей, оказывал им необходимую помощь.
В этих условиях трудно было оставаться мужественным и подавать пример выдержки и спокойствия. Таким примером для всех сотрудников госпиталя явился шестидесятипятилетний Альберт Швейцер. Он обратился ко всем врачам, медсестрам и фельдшерам с призывом мобилизовать все средства и придерживаться режима строгой экономии, для того чтобы обеспечить бесперебойную работу госпиталя. Он обратился также к своим друзьям в нейтральных странах с просьбой помочь госпиталю медикаментами. И хотя связь с Европой и Америкой была почти прервана, в Ламбарене через полгода после начала войны получили большую посылку с лекарствами. Ее доставил неожиданно пришедший в Порт-Жантиль пассажирский пароход «Бразза», который вскоре после того был потоплен немецкой подлодкой.
Друзья не забывали мужественных людей, боровшихся с фашизмом и варварством в джунглях Африки.
Мелкие стычки между вишистами и деголлевцами к осени 1940 года превратились в настоящую войну. Линия фронта прошла через Ламбарене. Над хижинами бежавших в джунгли африканцев кружили бомбардировщики. С канонерок, которые курсировали по Огове, высаживались десанты. Верх брали попеременно то деголлевцы, то вишисты.
Однажды вишистские канонерки жестоко обстреляли Ламбарене. Разрывами снарядов было разрушено несколько бараков. В самый разгар обстрела на бepeгy появился доктор Швейцер. Не обращая внимания на артиллерийский огонь, он начал оказывать помощь тяжелораненым африканцам.
Вишистские солдаты, знавшие Швейцера, увидев его, прекратили стрельбу. Вскоре канонерки высадили десант и ушли вниз по реке.
Швейцер, вне себя от горя и гнева, отправился к командиру высадившегося отряда.
— В госпитале убито двадцать восемь человек. Раненых мы не считали. Почему, капитан, вы стреляли по безоружным людям?
— Господин доктор, я сожалею о случившемся. Но война есть война. Мы выполняли приказ о занятии опорного пункта Ламбарене. Нам было приказано произвести артиллерийскую подготовку и высадить десант.
Капитан удивлялся: что надо этому старику? Чего он поднимает шум из-за трех десятков убитых черных? Он откровенно зевал, давая понять доктору, что устал и хотел бы отдохнуть.
И Швейцер понял: он ничего не добьется здесь. Вернувшись в госпиталь, он приказал извлечь со склада цемент, заготовленный для дамбы.
— Бараки, которые стоят ближе к берегу, будем бетонировать. Остальные обобьем жестью, — сказал он своим помощникам.
За работу дружно взялись все свободные от дежурства в госпитале врачи и фельдшеры. Пришли помочь и многие больные. Джозеф окрестил забетонированные дома «танками». Так, с его легкой руки, это название и укрепилось за ними.
«Танки» оказались неплохими убежищами и сослужили госпиталю свою добрую службу.