И он тут же набрасывает на листе бумаги план расположения будущей дамбы. Вода лижет носки его сапог, но доктор не замечает ее.
Возвращаясь домой, он отдает распоряжение об эвакуации бараков, расположенных вблизи от ложбины, и о подготовке каноэ. Встревоженной Елене он говорит:
— Не волнуйся. Все обойдется. Только бы не было дождя.
Доктор тяжело ворочается. Нет, видно, не заснуть ему этой ночью! Он прислушивается: как будто кто-то осторожно постукивает под окном... В темноте трудно нащупать туфли. Доктор шлепает к окну босиком. Прижимает лицо к стеклу и всматривается во тьму. Прямо перед собой он видит блестящие белки глаз. Акага! Доктор распахивает окно.
— Можете спать спокойно, Оганга. Вода начала спадать. Ветер стихает, — говорит Акага.
Вскоре после отъезда супругов Лаутербург уехала Эмма Хойзкнехт. Собиралась навестить родину и Матильда Коттман. Швейцер и хотел удержать сотрудников в госпитале и не мог. Он понимал, как истосковались люди по родине, по родным и близким, как рвались они встретиться, наконец, с друзьями, взглянуть, что сталось с родными местами за годы войны. Поэтому, когда к доктору приходили с просьбой поехать в отпуск или решением уехать из Ламбарене навсегда, он не подавал и виду, что огорчен, от души желал уезжающим доброго пути и радостных встреч. Но оставшимся приходилось тяжело: на их плечи ложились двойные, а то и тройные обязанности. Акага замещал миссис Рассел и командовал строителями. Страсть к чтению помогла ему познакомиться с основами строительного дела и сдать экзамен на техника-строителя. Биссаугави заменял Марка Лаутербурга в операционной и одновременно заведовал пунктом первой помощи. Фрау Елена вновь взялась за руководство родильным отделением и сиротским приютом. Матильда Коттман осуществляла роль начальника штаба при Альберте Швейцере.
Когда врачи, медсестры и фельдшеры сходились на утреннюю летучку и Швейцер оглядывал их сильно поредевшие ряды, он говорил:
— Держитесь, друзья! Скоро мы получим новое подкрепление. Вернутся и те, кто отдохнул. Вчера я получил письмо от фрейлейн Эммы Хойзкнехт. Она пишет, что уже соскучилась по Ламбарене и собирается возвращаться.
Джозеф на это обычно ворчал:
— Все отдыхают, а нам здесь не до отдыха. И неизвестно, когда же мы сможем отдохнуть. Разве что на том свете...
Его воркотню никто не принимал всерьез. Все знали, что тотчас же после летучки он отправится на пункт первой помощи помогать доктору Биссаугави и до самого вечера будет терпеливо возиться с вновь прибывшими больными, вызывая улыбки на их лицах неожиданными и оттого еще более острыми словечками.
— У нас нет железа, нет жести, нет кирпича, нет черепицы, — говорил Швейцер и загибал пальцы. — У нас почти ничего нет для строительства, но строить мы будем. Мы с Акагой подумали над тем, что же у нас есть, и решили: для начала хватит... У нас есть лопаты, есть топоры и мотыги. Наконец, у нас есть руки.
Доктор поднял высоко над головой свои тяжелые, мозолистые и загорелые руки.
— Земли вокруг достаточно, — продолжал он. — Мы перебросим ее оттуда, где она лежит бесполезно, туда, где она будет с пользой служить нам. Вы, друзья, догадались, наверное, что мы с Акагой надумали строить дамбу.
В толпе зашумели. Те, кто жил на холме, считали, что им вовсе не обязательно участвовать в строительстве. Кто-то вспомнил, что собирался в ближайшие дни на охоту. Кто-то другой кричал о неотложной поездке к отцу жены в далекую горную деревню.
Тогда вперед выступил старик африканец, приятель покойного охотника Лунонги. Он начал издалека:
— Давно это было, когда Луна висела так низко над Землей, что с верхушки самой высокой пальмы до нее можно было дотянуться. Не знали тогда люди огня и освещали их днем — Солнце, а ночью — Луна. Вот однажды лесные люди обратились к людям саванны и предложили, чтобы те выделили двух самых сильных юношей. Юноши должны были забраться на верхушку пальмы и почистить Луну. Она к тому времени потускнела и светила слабо, особенно лесным людям, жившим в джунглях.
Пришли посланцы лесных людей к людям саванны, но те прогнали их и отказались выделить юношей. Они сказали: «Нам Луна и так хорошо светит».
И настала ночь. И Луна в эту ночь светила совсем слабо. И напали на людей саванны враги. И во тьме убивали их, дрожащих и ничего не видящих, и брали в плен их жен и детей.
И когда над старейшиной этого племени занес копье воин-иноплеменец, свершилось чудо: Луна засияла так ярко, что осветила ровным светом все вокруг. Это юноши из племени лесных людей добрались до нее и до блеска начистили ее серебряные бока.