Приехав, он снова застал жену больной. И снова, как и в прошлый приезд, она поднялась с постели, едва только доктор переступил порог.
— Лежи, Елена! — увещевал ее доктор. — Тебе вредно так перенапрягаться.
Но уговорить фрау Елену было невозможно.
— Что ты, Альберт? — восклицала она. — Как я могу лежать, когда ты приехал! А кроме того, к тебе вот-вот явятся гости. Мы получили бесконечное множество телеграмм, когда газеты и радио принесли весть о том, что тебе присуждена Нобелевская премия. А сколько людей приходило в надежде увидеть тебя, побеседовать с тобой! Я думаю, они не замедлят с визитами, узнав о твоем приезде.
Так оно и случилось. Гости не заставили себя ждать. И хотя доктор принимал всех и со всеми старался побеседовать, но на дверях своего дома в Гюнсбахе он вывесил табличку:
Если бы доктор не сделал этого, он практически не смог бы заниматься ничем иным, кроме приема жаждавших повидаться и побеседовать с ним. Поначалу некоторые из гостей занимали у него до получаса и более, засыпая доктора ворохами восхвалений. Неудобно было выставить их и еще более неудобно было выслушивать похвалы, казавшиеся доктору незаслуженными и чрезмерными.
Табличка помогла. Теперь у доктора оставалось достаточно времени и для того, чтобы повозиться с внуками, и для того, чтобы просмотреть планы переизданий и корректуры новых работ. В 1948 году мюнхенский издатель Бек, у которого когда-то вышли первые книги Швейцера, выпустил в свет его новую работу — «Госпиталь в джунглях». Сейчас эта работа должна была переиздаваться. Вслед за этой книгой у того же издателя была выпущена в 1950 году книга о Гёте. Гамбургское издательство напечатало увлекательную книжку Швейцера «Пеликан рассказывает о своей жизни».
Лето в Европе проходило в работе, в беспрестанных встречах и выступлениях. Рена приглашала отца поехать на отдых в Швейцарию, но доктор отговаривался нехваткой времени.
Из Ламбарене приходили бодрые письма. Там продолжалась стройка. Акага готовил фундамент для нового лепрозория. Матильда Коттман писала, что теперь в палатах размещается одновременно почти четыреста человек.
Однажды почтальон принес доктору письмо, на котором стояли почтовые штемпели города Осло. Швейцер вскрыл его и прочел приглашение от Нобелевского комитета приехать в ноябре в столицу Норвегии.
«Мы будем иметь честь вручить Вам медаль лауреата Нобелевской премии и выслушать Вашу речь на избранную Вами тему», — говорилось далее в приглашении.
Доктор отправился с этим письмом к фрау Елене. Она была очень взволнована им и тотчас же заявила:
— Я еду с тобой!
— Конечно, моя дорогая! — с улыбкой согласился док
тор. — Я сам хотел предложить тебе эту поездку. Мы посоветуемся с врачами, которые наблюдают за тобой, и, я думаю, они не будут возражать.
...В Осло шел дождь. Но люди уже более часа стояли возле университета, куда с вокзала проехали супруги Швейцер, и ждали того момента, когда доктор и его спутница появятся вновь.
— Какую притягательную силу имеет добро! — говорил стоявший в толпе молодой мужчина. — Вот мы стоим и ждем с просветленными сердцами человека, для которого творить добро стало законом жизни...
— Пишут, что он сын простого священника. Это правда? — спросила пожилая женщина.
— Правда, — ответил молодой человек. — Он и сам очень простой. По портретам он похож на крестьянина.
Когда доктор Швейцер и фрау Елена вышли из университета, чтобы проследовать в гостиницу, среди ожидающих раздались аплодисменты и приветственные клики. Люди протягивали фрау Елене и доктору цветы, столь редкие в это время года в норвежской столице; поднимали на плечи улыбающихся детей.
Вечером на площади перед гостиницей собралась молодежь. Несмотря на то, что к вечеру подморозило, девушки и юноши были без головных уборов. В руках у них трепетали на ветру факелы.
— Швей-цер! Швей-цер! — скандировали тысячи молодых голосов.
Фрау Елена и Альберт Швейцер вышли на балкон. Они увидели море голов и ярко блестящие глаза смеющихся юношей и девушек. Факелы в их руках напоминали фантастические цветы.
Доктор поднял руки над головой и, крепко сцепив их, приветствовал молодежь. А фрау Елена прислонилась к чугунной решетке балкона и смотрела, смотрела в эти сияющие глаза. И из ее собственных глаз невольно текли слезы...
Швейцер говорил о мире.
Он говорил, что, с тех пор как человечество помнит себя, величайшие его представители связывали прогресс общества с миром. Мыслители Древнего Китая и Древней Индии, философы, ученые и писатели средних веков и нового времени — Эразм Роттердамский, Гельвеций, Спиноза, Кант, Гёте, Толстой — все они мечтали о мире и боролись за общество...