Африканское солнце рано начинает свой трудовой день и, как только встает, тотчас же припекает в полную силу. Но еще раньше начинается день в госпитальном поселке. Джозеф и ГʼМба в предутренних сумерках спешат в приемную. Там их ждут уже новые пациенты.
Навстречу им идут с водой хозяйки в ярких ситцевых платьях, синих, оранжевых, красных. Другие успели развести огонь в очагах. На улице вкусно пахнет дымком и пригоревшей маисовой кашей.
Выплыл из-за Огове слепящий шар солнца, и его лучи заиграли в начищенной до блеска медной посуде.
Поселок просыпается шумно и весело. Кричат голодные козы. Им вторят ребятишки.
Из дома, в котором живут врачи, вышла Матильда Коттман. В руках у нее белеет лист бумаги. Вчера она отметила, кто из ребятишек не прошел прививок. Откладывать это больше нельзя. Матильда направляется к хижинам на берегу Огове, говорит о чем-то с встревоженными мамами, и вскоре к ней подталкивают двух темнокожих малышей. Один из них упирается, а другой смело идет за тетей в белом халате.
Худощавая, с решительным и обычно строгим выражением лица, сейчас Матильда неузнаваема. Она склоняется то к одному, то к другому малышу, гладит их по жестким волосам и улыбается. И ребятишки, весело перебирая босыми ногами, спешат за ней. Их ручонки доверчиво покоятся в ее больших натруженных руках.
Матильда проходит мимо строящихся бараков. Ажурное переплетение свежих бревен очень красиво в утреннем свете. Бревна словно золотятся. Ослепительно вспыхивают взлетающие над головами плотников топоры. Бодрое «тум! тум! тум!» звучит над пробудившимся поселком.
Возле только что заложенного барака Матильда видит Швейцера. Он в белой рубашке с закатанными рукавами, в надвинутой на лоб шляпе. Рядом с ним Акага. Как всегда, он доказывает доктору что-то свое, пришедшее ему в голову, может быть, только сегодня утром.
— Доброе утро, доктор! Доброе утро, Акага! — окликает их Матильда. И ее голос звучит по-девичьи звонко, радостно.
Швейцер улыбается ей. Он треплет курчавые вихры ребятишек, делая при этом страшное лицо. Но малышам нисколько не страшно. Старый Оганга часто приглашает их в свой сад и угощает фруктами.
Ребятишки смеются, глядя, как на «страшном» лице Оганги забавно топорщатся усы.
И только один Акага серьезен. Он так и не доказал доктору необходимости уменьшения числа окон по фасаду спального корпуса. Ну что ж, будем строить так, как начали, и пусть затем Оганга сам убедится, что здание в таком случае теряет кое-что в главном — в прочности.
Акаге не терпится взяться и за строительство нового лепрозория. Но Швейцер не спешит. Надо заготовить и закупить материалы, продумать все как следует. Хорошо бы, наконец, появился в госпитале специалист по проказе. Он, наверное, мог бы во многом помочь, многое посоветовать. Доктор Биссаугави, который пока занялся лепрозорием, вряд ли преуспеет без консультаций со специалистом.
Заботы, заботы, заботы... Они преследовали Швейцера с утра до позднего вечера. Да и вечером не было отдыха. Дома доктора ждала неоконченная рукопись книги и письма. Мадам Ромен Роллан[9] прислала ему дневники и статьи мужа периода 1914 — 1919 годов, и доктор спешил откликнуться. Он писал, что чтение пламенных статей Ромена Роллана взволновало его, что статьи эти и заметки являются лучшими материалами по истории нравов первой мировой войны...
На конверте Швейцер написал: «Париж. Фонд друзей Ромена Роллана». Написал и задумался. Давно ли в Ламбарене приходили письма от самого Роллана! И вот его уже нет в живых. Нет в живых и Эйнштейна... И неизвестно, как долго протянет он сам...
Надо спешить! Надо успеть сделать как можно больше!
Доктор вновь брался за перо и писал, писал до тех пор, пока невыносимое утомление не смежало его век.
Акага торжествовал. Наконец-то прибыли материалы — и строительство нового лепрозория началось. Он был рассчитан на 150 мест. Предусматривалось создание современной лаборатории, приемного покоя, изолятора. Доктор Биссаугави придирчиво просмотрел чертежи будущих зданий лепрозория и, сверкнув ослепительно белыми зубами, улыбнулся:
— Сюда к нам любой специалист приедет! Как ты думаешь, Акага?
Акага улыбнулся еще шире:
— Думаю, что да...
На закладку главного здания лепрозория собрались почти все сотрудники госпиталя. Когда Швейцер с удовольствием заложил в фундамент первый камень, Матильда Коттман заметила:
— Почаще бы вам присуждали Нобелевские премии, мы бы тут такого понастроили!