Какие же вы твари… Какие же вы всё-таки суки! Как же мне тошно от вас. Какие вы подонки…
Убейте меня!..
Я лежу и умираю без сил. Я чувствую, что вот-вот усну на полу, но есть во мне некий протест, который помнит:
«Я ненавижу вас всех!»
Есть во мне некий партизан, который убеждает:
«Не спать.»
Есть во мне некий человеколюбивый азарт, который надрывисто кричит мне:
«Как же я ненавижу вас всех!!!»
Я поддаюсь соблазну ненавидеть, хотя меня и нет вовсе. Я думаю, что ненавижу их, а я ведь на самом деле принял таблетку и оставил всё на самотёк! Я бы мог всё остановить!
(Какая же я тварь)
Суки, как же я ненавижу вас.
Я ловлю себя на мысли в болоте. Я вязну в этой фразе. Я ненавижу в этой грязи. Я лежу, как прежирная свинья на полу, в невозможном промежутке тупости и дикости, в беспробудном угле всенакаляющейся похоти блевотных фраз. Я накапливаю в себе агрессию, как спермотоксикоз. Я отчуждаю себя, я ненавижу себя.
(Блевота!)
Я ненавижу себя!
(какие же они твари…)
Какой же я полудурок, что лежу.
Что мне делать со своим телом? (Оно не слушается, оно лежит и оставляет меня в промежутке между гнилыми отрубями реальности и личности)
Какое же всё вокруг ватное. Какие же здесь мягкие полы, и какая твёрдая кожа, стягивающая мою душу болью. Как же безрадостна жизнедеятельность человеческого трупа.
Ты лежишь в промежутке. Ты лежишь в пропасти. Ты лежишь в тщедушине и тебе душно, ты не можешь встать
потому что тебя нет в пространстве
и ты не можешь ничего делать
потому что твоя суть
затерялась где-то в пустыне
Где-то в клетке, в подвале
Ах блять!!!
Лежишь и кровоточишь, как голубь без автомобиля.
Лежишь и думаешь
Ах как же блять!!!
Нет. Это несущественно. Тебя нет и не может быть, потому что ты нигде.
А где же они?
Наверное, они на улице.
Должно быть, они сидят и радуются тому факту, что они твари.
Но меня нет. Ах если бы кто-нибудь взял и появил меня. Ах если бы кто-нибудь взял и поднял меня, я бы их убил.
Пустыня без окон и дверей, как балкон. Ах, какие правильные люди. И черви, снедающие телесные полосы. И боль, и похоть, и бляди − всё было в такой последовательности, что можно было провалиться.
Ах какие же вы все бляди! Без окон и стен, без дверей и коридоров, без тщедушия и корысти
без обспермованных женских тел!
Без изнеможенных колёс, без гнили, исторгнутой из мозолистого, ручного безобразия!
И правильные слова, и лепетные молитвы, и…
Блять, как же я устал от всех вас! Пошли вон! Пошли вон, бляди! Идите, блять, вон, суки!
Какие же вы твари. Вы всё здесь. Вы стоите на своём, изничтожаете меня, превращаете в пыль!
Какие же вы твари.
Я не могу больше так жить, не могу больше думать. Я устал, как…
Блять, как же я устал от вас. Изыдите, падали!
Изведали бы вы глубины моего ада и катились нахуй отсюда! Катились бы нахуй отсюда!
Нет, я не прав, во всём не прав, всю жизнь не прав, как левое плечо… Всю свою жизнь не прав, как левое плечо…
Не знаю, каково это, лежать и думать о том, что твои сослуживцы мясники. А ты ведь американский гражданин, мать твою, лежачий полицейский, изнемождённый ублюдок!
Какой же ты изнемождённый ублюдок.
Понимание ублюдочной изнемождённости заставляет меня встать. Волна странного вдохновения вот-вот нахлынет и утопит мученика. А пока я иду и даже не падаю. Сколько сил может дать онемелость психики, умноженная надвое!
Опять падаю. Я уже и не знаю, за что держаться в этом ветхом мирке! Какой же это, блять, ничтожный мир!
Удивительно, но вместо того, чтобы упасть, я стою на ногах. Назло своему ничтожеству, назло им, назло всей вселенной, которая смотрит на меня (ты ведь смотришь на меня, детка?)
Ты блять смотришь и не видишь. Я стою и я не вижу. Все мы иногда не видим, но не заметить окровавленную младенческую кровать − скольких усилий это стоит?
Не заметить кровь на комфортабельной подушечке, на которой умереть одно удовольствие.