Самообожествившийся человек — стоило ему двинуться — одним ударом, вернее, щелчком слепой судьбы, своенравием случая был сброшен с призрачной вершины, на которую сам возвел себя в собственном воображении. Судьба, по Достоевскому, слепа лишь по видимости, а то, что называем мы «случаем», происходит совсем не случайно. Им руководит тот, кому мы сами подчиняемся, отказываясь от первородной свободы. Черт сразу же наложил на Раскольникова свою лапу, и самозванный бог был раздавлен, даже как-то унижен, поскольку продолжала владеть им иллюзия сам о стояния.
Грех и злодейство позорно смешны и «ад всесмешлив», и это страшно, но еще страшнее, что сознательно бунтующему человеку, по причине его одержимости, его причастности к умыслам преисподней, самому хочется смеяться над собою. В нем закипает зверская злоба от собственного бессилия, от беспомощности перед «судьбою» и «случаем». Злоумышляя, мы попадаем в заклятый круг все разрастающихся наваждений и предаемся «с феноменальным легкомыслием» призрачным расчетам и предрешениям. «Почему, почему, почему я так наверно это решил?» Да потому, что каждый из нас, замышляя злое и лукаво оправдывая его перед совестью, выпадает из бытия, теряет меру всего подлинно реального и небытийствует, как само зло, предаваясь фантасмагориям, существуя лишь паразитарно за счет добра.
«Он (Раскольников. — Г. М.) остановился в раздумьи под воротами... прямо против темной каморки дворника, тоже отворенной. Вдруг он вздрогнул. Из каморки дворника, бывшей от него в двух шагах, из-под лавки направо что-то блеснуло ему в глаза... Он осмотрелся кругом, — никого. На цыпочках подошел он к дворницкой, сошел вниз по двум ступенькам и слабым голосом окликнул дворника. — «Так и есть, нет дома!..» — Он бросился стремглав на топор (это был топор) и вытащил его из-под лавки, где он лежал между двумя поленами; тут же, не выходя, прикрепил его к петле, обе руки засунул в карманы и вышел из дворницкой; никто его не заметил! «Не рассудок, так бес!» подумал он, странно усмехаясь. Этот случай ободрил его чрезвычайно».
Подчеркнутые мною здесь слова, брошенные Достоевским мимоходом, исключительно важны для всего замысла «Преступления и наказания». Между прочим, они лишний раз убедительно показывают правильность уже высказанного мною предположения, что, по Достоевскому, все же не до конца становится преступник, даже оправдавший перед совестью свой греховный умысел, игрушкой диавола, послушным автоматом. Какую-то частицу собственной воли, направленной на поругание бытия, он в себе сохраняет, во всяком случае, вплоть до последней минуты, предшествующей фактическому завершению злодеяния.
Раскольников увидел на опыте, что если рассудок не может служить безошибочно на преступных путях, то имеется у злоумышленника верный до поры, до времени, союзник и руководитель. Этого-то, столь любезно подвернувшегося помощника, он приветствовал странной усмешкой и торжественным восклицанием.
В искусстве — будь-то роман, поэма или небольшое стихотворение — часто всего одно слово, с неотвратимой меткостью попадая в цель, освещает внезапно изнутри художественное произведение в целом. Топор, околдованный нездешней властью, олицетворил собою как бы материализовавшуюся потустороннюю волю. Он блеснул из темноты в глаза Рае- кольникову, странная усмешка которого лишь отразила этот блеск — подобие улыбки возликовавшего беса.
Слово «странный» придает особый оттенок усмешке Раскольникова и позволяет нам ощутить мистику нежданно явленного бесовского преподношения. Это слово одним мановением ставит в «Преступлении и наказании» на центральное место темную власть, завладевающую нами на путях греха.
Петля, с прикрепленным к ней топором, находилась, как мы уже знаем, с внутренней стороны пальто под левой мышкой и, следовательно, орудие преступления прижималось к сердцу преступника. Таким образом символизировалось — отразилось вовне — содружество Раскольникова с силами преисподней. Поистине, нет ничего случайного в мире и, по существу, любое явление неисчерпаемо! По Достоевскому, получается как будто, что такого рода союз бывает нерасторжим и верен, пока не осуществится злодеяние. Черт, в отличие от нас, делает свое дело чисто и умеет распорядиться обстоятельствами в нужном ему распорядке.
Дом, в четвертом этаже которого проживала ростовщица, состоял из мелких квартир и был заселен всякими промышленниками и мелкими чиновниками. «Входящие и выходящие люди так и шмыгали под обоими воротами... Тут служили три или четыре дворника». Когда, накануне решительного дня, Раскольников заходил к старухе «на пробу», он никого не встретил под воротами и очень был рад, что ему удалось проскользнуть на лестницу незамеченным. И теперь, «на счастье его, в воротах опять прошло благополучно. Мало того, даже как нарочно (выделено здесь и ниже мною — Г. М.), в это самое мгновение только что перед ним въехал в ворота огромный воз сена, совершенно заслонявший его все время, как он проходил подворотню... Там, по ту сторону воза, слышно было, кричали и спорили несколько голосов, но его никто не заметил и навстречу никто не попался... Лестница к старухе была близко, сейчас из ворот направо. Он уже был на лестнице...» Вот и четвертый этаж, вот и дверь старухиной квартиры.