— Так я и думала. Любитель шортов.
— Не смотри слишком пристально. Мне надо беречь репутацию.
— Ну еще бы — такому красавцу! Ничего удивительного.
Она с трудом стянула прилипшую к телу ткань до половины бедер.
— Придется мне попросить тебя приподняться, Бен.
— Обычно женщинам меня об этом просить не приходится.
— Очень смешно! — хмыкнула она.
«Получается! — отметила про себя Бриджет. — Шутливый флирт, легкое поддразнивание. Надо обращаться с ним, как с пациентом и другом, — и все будет в порядке».
И тут он накрыл ее руку своей, прижав ее ладонь к мокрым шортам. У нее затрепетало сердце.
— В чем дело?
— Прежде чем мы пойдем дальше…
— Да?
— Мне придется развязать вот это.
Она перевела взгляд ниже. Пропитанная кровью повязка по-прежнему стягивала ему ногу.
— Может, я…
— Легче это сделать мне.
Бриджет поняла. Ему нужно было контролировать внезапное ослабление сдавливающей повязки. Только так он сможет справиться с болью. Приподнявшись на локте правой руки, Бен потянулся к короткой палке, с помощью которой затягивал повязку. Начав ее раскручивать, он заранее сжал зубы. И при этом он ни на секунду не сводил глаз с Бриджет.
Можно было подумать, что ее присутствие, ее стойкость дают ему силы. Ради него она не могла дрогнуть. Ей была знакома эта первозданная человеческая потребность, чтобы рядом кто-то был, чтобы было с кем разделить страдание и боль. Такое незаслуженное доверие она получала уже несколько раз в жизни. И готова была на все, чтобы оказаться достойной этого.
Бен мучительно выдохнул. Бриджет стиснула лежащие на коленях руки.
Неожиданно он хрипло рассмеялся:
— Видела бы ты свое лицо! Вид у тебя похуже моего.
— Почему ты в этом так уверен? Могу я тебе чем-то помочь — если не считать сопереживания?
Он покачал головой. Пряди волос упали ему на лицо. Пот покрывал кожу, как холодная роса.
— Нет, придется мне потерпеть.
Бриджет закусила губу.
Мокрая ткань была непослушной, тугой узел вырывался из рук.
— Видела сцену в «Унесенных ветром», когда тому типу отпиливают ногу?
Она ответила негодующим взглядом:
— Сейчас принесу кухонный нож.
Он снова хрипло засмеялся.
— Я хочу сказать, что все могло быть гораздо хуже.
— Что-то не верится.
Палка выпала из-под платка. Бен развязал последний узел и сбросил пропитавшуюся кровью и грязью тряпку на пол, а потом бессильно откинулся на подушки.
— Твоя очередь.
Если он ждал, что она рассмеется, то он ошибся — горло у нее так сжалось, что трудно было дышать. Из раны потекла кровь — но не с такой силой, как она опасалась. Она подала ему сложенную в несколько раз ткань.
— Зажми рану, пока я приготовлю повязку.
— У тебя даже руки не дрожат!
— Это пока. Когда выйду из комнаты, превращусь в настоящее желе.
Стянув брюки ему до колен, она их там и оставила. Сейчас предметом ее первоочередного внимания должна была стать его рана.
Он повернулся на подушке в сторону аптечки:
— В твоем волшебном сундучке спирту не найдется?
— Если ты думаешь, что я залью открытую рану чистым спиртом…
— Обещаю не кричать.
— Нет.
— Но ее надо бы продезинфицировать.
— Ее надо бы зашить.
— Тогда принеси иголку с ниткой.
Кровь отлила у нее от лица. Она сама почувствовала, что позеленела.
— На сегодня с меня хватит демонстраций мужского хладнокровия.
— Тогда опиши, как она выглядит.
Бриджет всмотрелась в рану.
— Глубокая. Гадкая. Надеюсь, несмертельная. Кажется, будто пуля прорезала тебе по ляжке канавку и отправилась восвояси.
— Скорее всего застряла в каком-нибудь гнилом бревне. Бриджет!
Она замерла, остановленная тяжелой рукой, которая легла ей на локоть. Она впилась в нее взглядом. Всем своим телом она ощущала его внимательный взгляд, словно властное прикосновение.
— Дай мне марлю, пропитанную спиртом.
— Может, потом?
— Когда потом? Когда начнется воспаление? Когда будет заражение крови? — Его пальцы сжались, впиваясь ей в руку, словно тиски. — Или ты ждешь, пока они сюда доберутся?
— Кто?
Если она на стороне преступников, ей придется что-нибудь сделать со своим лицом. Все ее чувства отражались на нем, сменяясь с быстротой спасающегося побегом мелкого грабителя.
Она расправила плечи, и голос у нее зазвучал пронзительно. Вид у нее был виноватый.
— Кто сюда доберется?