Ноктис открыл дверь, он только что переоделся. В этот раз изменение в его неизменно чёрной одежде было столь разительно, что даже Лайтнинг не могла этого отрицать. Перед девушкой словно появилось фото, которое она видела на Коконе: «Интересно, если бы он был и раньше так одет, я вспомнила бы его сразу?» Это было, конечно, глупое предположение, но Клэр к своей досаде отметила, что он производил иное впечатление, чем раньше. Он выглядел старше и серьезней. В сущности же ничего не изменилось! Ботинки, узкие брюки, пиджак, рубашка - всё черное, но почему-то теперь его надменность и холодность выглядели более уместно и гармонично, как необходимый аксессуар к дорогому костюму. Лайтнинг не могла сказать, что так Ноктис ей нравится больше, она упорно твердила себе, что не может чувствовать симпатию к подобному человеку. Да и его вид теперь ещё больше подчеркивал их различия. Но отчего-то девушка не могла оторвать глаз.
Принц проверял расстегнувшуюся запонку, когда поймал на себе пристальный взгляд. Мурашки пробежали по спине от её прожигающих ледяных глаз. С презрением поняв, что подобное чувство не соответствует его статусу и самомнению, он задрал нос повыше и изящно выгнул бровь: «Нравится?» Лайтнинг поняла его намек и залилась краской, но всё же продолжала проплавлять дыру в его голове теперь с явной ненавистью.
После сцены на дороге Каэлум-младший старался быть с девушкой, вызывавшей в нем трепет, как можно более жестким и сдержанным, боясь растаять у неё на глазах, показать, насколько он слаб или она сильна.
Лайтнинг же теперь была настроена делать вид, что ничего не происходило. В голове пульсировали одни отрицания: она не облокачивала голову на его плечо, не чувствовала его запаха и теплоту кожи, не вызывала мурашек своим дыханием, это ей не нравилось.
- И о чем, интересно, ты думала, садясь в грузовик? - спросил Ноктис, холодно расставляя четкие паузы. Какая-то странная мысль грызла его, отчего-то он не мог простить ей притяжения к реликтовым тварям. Это была его привилегия и его парней. Если себе он легко находил оправдание, то её стремление к самопожертвованию, к собственной смерти было для него невнятной глупостью.
«Он собирается меня воспитывать?» - поняла Лайтнинг. Продолжая краснеть, она опустила глаза, но только от того, что пыталась сдержать смех. Так нелепо ей это казалось после всего, что ей пришлось пережить. Судороги в диафрагме намекнули на то, что ко всему прочему она могла повредить ребро. От острой боли девушка пришла в себя.
Ноктис наблюдал за ней и сходил с ума. Так плохо казалось ему её состояние. Хрупкая и полупрозрачная, сломленная везде, где только можно. Зачем эта дура калечит себя ещё сильнее? Это было противоестественным и таким болезненным прежде всего для него самого, но сын короля обязан был держать лицо. Его абсолютно не удовлетворила её реакция на первый вопрос, и он, отчасти бессознательно, попытался вылить свою внутреннюю рану в колких для девушки словах:
- Ты вообще о чем-нибудь думаешь, кроме того, как сдохнуть поскорее?
Лайтнинг слегка покачнулась, чувствуя себя неадекватно. Ноктис решил, что она сейчас потеряет сознание, и в душе клял себя за всплеск нечеловеческой крови. Он готовился в любую секунду податься вперёд, чтоб успеть подхватить её.
Его голос оставил в ушах звон, как будто бы он в бешенстве орал. Но ведь Ноктис оставался спокойным. Лайтнинг прикусила бы губу, если бы та не распухла. Фэррон осознала, что Каэлум применяет к ней свою гнетущую, подавляющую всякое сопротивление ауру. Как же хорошо, что на неё это не действует в полной мере.
- А ты вообще что-нибудь чувствуешь, кроме безразличия и презрения ко всему вокруг? – с трудом сказала розововолосая. Лайтнинг так устала от его доминирования, что ей захотелось поменяться местами с принцем.
Ноктис замер и вовсе не от того, что Лайтнинг проигнорировала приказ его тёмной натуры, к подобному сопротивлению с её стороны он уже начал привыкать. Принцу показалось, он уловил ту грань, когда их общение, наконец, перешло из допроса в диалог. Ведь этого он так хотел. Не только слышать ответы, но и чувствовать, что он интересует эту девушку. Парень сделал несколько шагов в её направлении. Ноктис не понимал, что заставило его идти вперёд, но девушка притягивала его, как магнит.
Лайтнинг, сидевшей на диване, пришлось задрать голову. Она была напряжена, не зная, чего теперь ожидать от приблизившегося садиста. Он же бесцеремонно запустил свою руку в её волосы, и грудь девушки замерла, словно не могла больше принимать кислород.
- Ты даже не представляешь себе, сколько всего я чувствую,- голос звучал для Клэр невыносимо пошло, грубо. Ноктис заметил, что её глаза превратились в тёмную морскую воду, напитавшись его прикосновением.
Поведение парня выглядело слишком нездорово для Клэр. Сжимая в руках пластиковую бутылку, девушке показалось, что подобное уже случалось. Лайтнинг уже видела отражение своих мучений в его холодных зрачках. Он не раз точно так же высасывал эмоции из неё. Не в силах больше терпеть это, она продолжила говорить, задыхаясь:
- Ты ничего не чувствуешь и мучаешь меня, чтоб хотя бы так ощутить… - её тихий и хриплый голос оборвался, он сжал пальцы чуть сильнее, натягивая волосы.
То, что говорила Лайтнинг казалось несправедливым, болезненным, но он не мог обвинить в её обмане никого, кроме самого себя. Разве он не старался, чтоб окружающие видели его таким – безразличным и жестоким? Разве его это не забавляло? Ноктис наклонился к её лицу, соприкасаясь с ней лбом, и закрыл глаза.
Девушка заметила, как болезненно пролегли морщинки около его глаз.
- Если бы я не сдерживал свои чувства, вокруг меня не осталось бы ни одного живого человека, - в голосе неожиданно не было льда и прошлой фальши. Он дрожал, и Лайтнинг показалось, что она услышала что-то новое - усталость. С ужасом девушка поняла, что сейчас ей жалко принца.
Она скользнула рукой по его кисти, той, что терзала розовые волосы. И сразу почувствовала, как давление ослабло, словно пальцы отпустил болезненный спазм.
Дрожь побежала, стремительно неся к глазам золото. Ноктис как будто проснулся, задыхаясь. Принц боялся открыть веки и показать Лайтнинг, как изменилась его радужка. Отчего-то демонстрировать свое счастье ему было тяжелее, чем ненависть. Словно так он становился слабее и беспомощнее ребёнка. Но всё же он никогда ещё не был так близок к ней, не столько физически, как морально. Это отрезвляло от выстроенных собственноручно преград и запретов, вранья. Почему ОН должен сдерживаться, если так сильно хочет её? Нокт мысленно почувствовал вкус её губ.
Лайтнинг увидела, что принц замер, и легко вывернула голову из его хватки. Делала она это слабо и мягко, боясь спровоцировать. Но рука его сейчас итак была необычно податливой.
Чувствуя себя последним кретином, потеряв её близость, Ноктис смог выгнать эйфорию из головы и без страха открыть глаза. Взгляд уперся в розовую макушку. Бессильно цепляясь за последнюю нить, принц присел так, чтобы они оказались на одном уровне. Щека почти касалась щеки, губы были обращены к её уху.
- Я постараюсь, чтобы мы быстро прошли блокпосты, меньше, чем через час, ты окажешься в регенерационной камере,- еле слышно произнес он. Лёд не возвращался, заставляя Лайтнинг пугаться его обволакивающего голоса, полного заботы. В голове девушки снова запульсировало защитное отрицание.
- Зачем ты это делаешь со мной? Чтобы помучить ещё?- сипло спросила она.
Принц не понимал её упрека, почему она так упорно продолжает в чем-то обвинять его? Он же перешел на крайние для себя меры, интересно, она хотя бы подозревает, насколько ему сложно так прогнуться под кого-либо.
«Дура!» - в очередной раз за сегодня подумал он и, окончательно лишенный сил её глупостью, обрел твердость и подался к её губам. Просто поцеловать.
Сколько можно было сдерживаться, скрывать? Как ей лучше объяснить, почему он делает это? Принц никогда в жизни не подобрал бы слов, правильных интонаций, чтоб она поняла, сколько трепета он вкладывает в эту мысль: «Ты моя, и я буду защищать тебя».