- Хотите сказать, что наши методы похожи на методы правительства? - перебил Баррета Игнис, на лице молодого человека играла ухмылка. - Вам не кажется, что, если это была всего лишь попытка найти заговорщиков, всех присутствующих в данной комнате арестовали ещё полторы недели назад? - тактик выдержал актерскую паузу и, подняв подбородок повыше, продолжил свою речь, - Посмотрите вокруг, похоже, вы единственный, кто сомневается, - Игнис развел руками, указывая на всех сидящих в комнате.
Баррет, скрипя массивной челюстью, обвел взглядом соучастников. На лице Эдеи было недовольное выражение, а ведь раньше она поддерживала лидера повстанцев. Юноша рядом с ней вообще безучастно опустил глаза. Сефирот улыбался, показывая всем своим видом, что в его глазах громила, попусту сотрясающий воздух, смешон. Рапсодус смотрел почти так же, хотя в его глазах играл огонек интереса к следующему шагу Баррета.
Игнис, нависающий над столом и всеми присутствующими, сверкнул очками и продолжил загонять Баррета в угол.
- Вам не кажется, что вы… МЫ все зашли уже слишком далеко, Южный Клык поднят, через неделю гильдия прибудет в столицу, а вы собираетесь бежать, - этот гнусный упрек Баррет уже не мог игнорировать.
- Я не собираюсь бежать! Но мне не нравится ваш поступок! – кинул в ответ громила.
Сефирот еле слышно рассмеялся:
- Разве мы здесь, чтоб обсуждать наши поступки?
- Мы слишком разные, и подходы у нас разные, но цель одна. И, если мы хотим её достигнуть, нам придется мириться друг с другом, - спокойно продолжал Игнис.
Подавленный лидер повстанцев сел на свой стул:
- Ошибаетесь, кто-то борется за деньги, кто-то - за власть, а кто-то - за свободу…
- Это вы ошибаетесь, без первых двух пунктов не бывает свободы, - насмешливо заявил Рапсодос.
Игнису показалось, что он услышал в наушнике смешок Ноктиса, во всяком случае, он живо представил, как принц где-то далеко смеется над подобными словами.
Мурашки пробежали по спине Баррета, с какими же подонками он связался. Захотелось немедленно покинуть эту комнату, но он уже не мог. Игнис же продолжал победно возвышаться над всем этим сбродом, затравившем лидера повстанцев.
- Думаю, раз все вопросы решены, мы можем приступить к нашему плану, - сообщил стратег.
Юноша в очках снова занял главенствующую роль в разговоре. Он объяснил кратко их план, водя по карте города пальцем. Все произойдет за один день: в полдень гильдия Южного Клыка захватит под контроль северные и северо-западные блокпосты столицы. Они будут удерживать их до утра. Через них контрабандисты обеспечат заговорщиков оружием. Пока большая часть внутренних войск будет направлена на устранение террористов, остальные заговорщики должны начать беспорядки. Город поделен на сектора…
- Погрузить город в хаос на один день, - почти пропел, улыбаясь сам себе, Сефирот. - Прекрасная перспектива, вот только я не пойму, как же переворот? Как вы собираетесь убить короля?
Все замерли, словно сереброволосый мужчина произнес вслух то, что было запрещено говорить. В воцарившейся в комнате тишине, Игнис продолжил:
- В этом положитесь на нас. Вы - отвлекающий маневр, мы - обезглавим страну.
Сефирот стер свою улыбку и кинул на очкарика хищный, пронзающий взгляд. От этого кровь тактика застыла в жилах. «Черт, не хуже Ноктиса», - подумал Игнис, ощущая, как капелька пота закатилась за шиворот.
***
Широкая панорама неба была расчерчена клеткой оконной рамы во всю стену. Серое и облачное пространство стелилось за стеклом. Бархатисто-кровавые шторы обрамляли его, подчеркивая всю унылость и пустоту пейзажа. Внутри действительно было куда теплее и уютней, как в глубокой норе дикого зверя, конечно, если этот зверь ты сам. Сумерки приближались, и лампы с золотистым отсветом были включены.
Он сидел за широким письменным столом, в одиночестве. Мужчина любил такие моменты за честность, он был одинок уже давно, не год и не два. Но окружение редко покидало его. Он через полуприкрытые веки смотрел на тончайшую струйку сигаретного дыма, бесследно тающую в воздухе. Спокойный, как удав, переваривающий очередного кролика, такой, каким полагается быть властвующему Каэлуму. Сила и власть, власть и сила, раздирающие и заживо освежовывающие всё в попытке подстроить под себя.
Люцис осознавал ту тьму, в которой погряз. Но знал, что по-другому уже не может. За двадцать лет она пропитала Каелума-старшего до последнего нерва на позвонке. Да и нельзя было существовать по-иному в его мире, полном борьбы, где каждый готов перегрызть глотку ближнему. Этому он учил своего сына в краткие мгновения, когда мог себе это позволить.
Любовь и ненависть для Люцис всю жизнь шли под руку. Они так тесно сливались воедино, что иногда заменяли друга друга. Ненавидел ли он мать Ноктиса? Ровно настолько, насколько любил. А король точно знал, что никого не любил сильнее в своей жизни, особенно, когда она покинула его. Любил ли король своего сына? Естественно — они кровь от крови, плоть от плоти, но вот показывал Каэлум-старший это исключительно через ненависть.
Ноктис для него был когда-то глупым маленьким ребенком, слабым существом, мягким, как дерьмо. Король не раз заявлял маленькому сосунку, что таким слабакам не место в мире его королевства, что он никогда не отдаст ему корону. Отвратительность окружения короля заставляла подгонять отрока под себя, выхолаживать и вылепливать в тот идеал, к которому властитель сам стремился. Регис поздно понял, что оказался слишком хорош в этом деле. Ноктис вырос, принц стал достойным наследником тьмы, даже лучше, больше чем просто копия старшего Каэлума. Ещё более озлобленный и своевольный, сильный и властный. Достоин ли он трона теперь?
Ноктис достойно будет править в мире отца, погружая страну в ещё большую тьму. Но он уже не создаст своего мира.
Когда они разговаривали наедине последний раз, года два, три назад? После смерти Стеллы они даже не виделись. Каэлум-младший словно затаился, избегая короля. Однако отрок, судя по своим ночным похождениям, служившим благодатной почвой для кривотолк, не сильно страдал по бывшей пассии. Регису исправно докладывали о действиях прямого наследника престола. Сейчас отправился в Дикие земли, затем внезапно вернулся не один. Принц словно специально говорил всему миру, что Стелла ничего не значила для него. Такое хладнокровие и выдержка могли даже вызвать в Люцисе гордость, но…
Через неделю Ноктис не сможет уже избежать разговора с отцом.
Седовласый мужчина протяжно закашлял. Слышно было, как воздух безжалостно раздирает его легкие, даже тело потомка Гильгамеша могло однажды дать смертельную червоточину. С годами люди становятся слабее, и многие вещи встают на свои места. Когда из цирковой клетки смотришь на множество прожитых лет старым львом, обреченным на смерть, начинаешь мучительно осознавать свои ошибки.
У короля был шанс когда-то жить по-другому, яркий свет, но он сбежал от Региса навсегда. А у Ноктиса такого шанса никогда и не было. Отец не дал его, а мать оставила во тьме не только короля, но и сына.
Регис пытался что-то исправить, но, похоже, было слишком поздно.
***
Солнце давно село, холод и тьма разлились по дому. Все величие убранства сейчас давило на принца. Вспомнилось время, когда он был маленький, и этот дом пугал его своим мрачно-гротескным видом. У Ноктиса никогда не было возможности спросить мать, почему она сделала это жилище таким, какое оно есть. Какой была она, сын короля тоже не знал, иногда казалось, что мать умерла ещё до его рождения, иногда - что её вообще не было. Во всяком случае, отец старательно делал вид, что так оно и было. От матери Ноктису остались только несколько фотографий и этот дом. Принц порой представлял себе, что особняк - символ ненависти его матери к королю, её мужу. Дом выглядел как прекрасная и изящная шкатулка, внутри переполненная монументальным одиночеством и болью. Отчего-то Ноктис считал, что мать испытывала отвращение к Каэлуму-старшему, и это неприятное чувство к отцу принц впитал ещё с материнским молоком.