Бургос и Кордова находились в противоположных направлениях от Мадрида. Алонсо, изрядно утомленный разъездами, решил отложить на несколько дней поиски таинственного Пако. Поблагодарив зеленщика, довольный "книгоноша" вернулся в Кордову и рассказал Ибрагиму о своем открытии.
- И когда же ты поедешь в Бургос? - дед не скрывал радости и любопытства. - Мне уже не терпится узнать, что скажет тебе внук Франсиско. Ведь если он делает такие же перстни, совпадение фамилий, имен и цыганского происхождения не может быть случайным.
- Сначала в Саламанку, - решил Алонсо. - Мать Мануэля, наверняка, осведомлена о возвращении Колона. Об этом уже знают все. Надо поскорее сообщить ей, что сын остался на Эспаньоле, и передать ей письмо и его заметки. Потом поеду искать цыган. Не беспокойся, дед. Как только узнаю что-нибудь, расскажу тебе.
В Саламанку Алонсо приехал под вечер. На этот раз останавливаться в гостинице не пришлось. Теперь у Алонсо Гарделя в "золотом городе" был собственный дом. Наутро он зашел к Небрихе, которого на месте не оказалось, потолковал с его работниками, и они объяснили ему, как ехать в Лас Вильяс. К полудню он уже нашел Каса де Фуэнтес, небольшой замок с башенкой, въехал через ворота ограды, которые почему-то оказались открытыми, спешился, привязал коня к дереву и дернул за веревку колокольчика.
Дверь открыл слуга средних лет.
- Что вам угодно, сеньор? - спросил он с заметным леонским акцентом.
- Я хотел бы повидать донью Росарио. Меня зовут Алонсо Гардель, и у меня есть для нее вести от ее сына.
- О! - воскликнул леонец, - вести от дона Мануэля! - выкрикнул он, удаляясь вглубь замка.
- Боже, что ты говоришь, Эмилио?! - раздался женский голос, и навстречу слуге выбежала, всплеснув руками, высокая хозяйка замка.
- Вот, сеньор Гардель, - начал объяснять Эмилио, но она его уже не слушала.
- Вы Алонсо! - радостно воскликнула она. - Манолито так много о вас рассказывал! Не стойте на пороге, входите в дом!
Алонсо, не шевелясь и почти не дыша, смотрел на нее и не верил своим глазам.
- Что с вами? Вам нездоровится? - заботливо спросила Росарио. - Эмилио, позови Пепе! Нашему гостю может понадобиться помощь!
Алонсо молчал, не в силах вымолвить ни слова.
Состарившаяся лет на двадцать пять, располневшая, с легкими лапками морщинок вокруг изящно очерченных губ, с отдельными серебряными ниточками посреди ниспадающей лавы черных кудрей, обрамляющих неправдоподобно синие глаза, перед Алонсо стояла женщина, давно и прочно поселившаяся в его снах, - его прекрасная дама из медальона.
Глава 11
-
Угасает господское лето,
Полный круг завершает печаль.
Мне не робкого мальчика жаль,
А влюбленное сердце поэта.
Бланш Ла-Сурс
Ошеломление было настолько велико, а чувства - настолько противоречивы, что разбираться со всем этим просто не было времени. Хозяйка смотрела, широко раскрыв глаза. Когда-то, увидев это лицо на крошечном портрете в медальоне, Алонсо сказал, что художник придал ее глазам слишком много синевы при таких черных волосах. Как оказалось, тот ничего не приукрасил, скорее даже, напротив, - не сумел в полной мере выразить всей подкупающей открытости этого взгляда.
Надо было прекратить стоять истуканом и сказать что-нибудь.
- Донья Росарио, - пролепетал он.
Как же ему ни разу не пришла в голову эта мысль?! Она - мать Мануэля. Не возлюбленная, не кузина, не сестра, не племянница. Мать!
- Вам нездоровится, Алонсо?! Пройдемте в дом. Эмилио, воды для сеньора Гарделя!
Бело-голубое платье спадало волнами до самого пола и шелестело в такт шагам, когда она шла в глубь приемной залы, миновав ведущую на второй этаж крученую лестницу.
- Просто перегрелся на солнце в пути, донья Росарио! Ничего серьезного, - сказал Алонсо, придав голосу успокаивающую интонацию, однако стакан с водой, принесенный слугой-леонцем на серебряном подносе, выпил с жадностью.
На стенах висели портреты предков. Мужчины в доспехах, в шлемах с плюмажами, кто с копьем, кто с мечом. Вот этот - вылитый Мануэль, если бы не проседь в узкой бородке.
- Простите, донья Росарио, - спохватился гость, вынимая из дорожной сумки деревянную шкатулку. - Дон Мануэль просил передать вам это.
- О, благодарю вас! - Росарио сразу же прочитала адресованное ей небольшое письмецо. Затем вынула перевязанные тесьмой листочки с путевыми заметками.
- Простите за нарушение правил вежливости, - она приветливо улыбнулась, и Алонсо понял, что исполнилась его мечта: он наконец-то увидел, как улыбается "дама из медальона". Во сне Алонсо много раз желал этого, но девушка всегда сохраняла запечатленное давним художником мечтательно-сосредоточенное выражение лица.
- Гаити, - проговорила хозяйка замка. - Как странно звучит...
- Простите? - не понял Алонсо.
- Гаити, Бохио. Мануэль пишет, что этими словами называют остров Эспаньола сами туземцы. Я еще до письма знала, что он решил остаться там. Сеньор адмирал Колон любезно направил ко мне курьера с уведомлением. Но адмирал, похоже, ничего не знает о том, что мой сын вел собственный дневник плавания.
Она положила бумаги обратно в шкатулку и поставила ее на изящный стол с перламутровыми инкрустациями и выгнутыми ножками, заваленный листами с нотами. Рядом с ним, на приличном расстоянии от стен и окон, но не в самой середине зала, стоял музыкальный инструмент с двумя клавиатурами и открытой крышкой, из-под который блестели многочисленные струны. На поверхности лежал ворох бумаг. Инструмент был длиннее, чем обеденный стол среднего размера.
- Не хочется более отвлекать вас от чтения записок дона Мануэля, сеньора, - заторопился Алонсо.
Росарио не стала его удерживать.
- Приходите еще. Мы с вами не поговорили про вас и про ваш интерес к книгам, который я разделяю в полной мере, - от улыбки ее лицо молодело. - К тому же Мануэль рассказал мне о ваших необычных взглядах на устройство мироздания. Вы однажды говорили ему что-то интересное о сходстве между сном и явью. Меня это очень интригует. Я надеюсь, вы нас в скором времени посетите, и мы с вами тоже поговорим на эту тему?
- Да, сеньора, благодарю вас за приглашение.
В этот момент с порога раздался знакомый голос:
- Донья Росарио, мое почтение! Разрешите?
На пороге приемной залы стоял пожилой мужчина. Вместе с ним в зал проник серый кот. Несмотря на то, что в камзоле и чулках мужчина выглядел старше, чем в доспехах, не узнать его было невозможно.
- Сержант Крус! - радостно воскликнул Алонсо и сердечно приветствовал пожилого слугу.
- Так вы знакомы с нашим старым другом и верным оруженосцем? Недавно Пепе стал новым управляющим поместья! - сообщила Росарио.
- Рад вас видеть в добром здравии, сеньор Гардель, - откликнулся Пепе, после чего церемонно обратился к хозяйке замка: - Донья Росарио! Хуан-Карлос Бальбоа и его жена Элена приглашают вас завтра на крещение новорожденной дочери.
- Чудесно, пусть не начинают без меня. Это крестьяне, наши арендаторы, - пояснила она Алонсо. - Я вижу, вас любят животные.
Кот, оставшийся в зале после ухода Пепе, терся о ногу Алонсо.
- Подожди, Саладин, не мешай, - Алонсо отодвинул назойливое животное.
- Как вы его назвали? - удивилась Росарио.
- О! - смутился Алонсо. - Это я по рассеянности. У меня в Гранаде был кот с таким именем. Он потерялся во время войны.
Алонсо посмотрел на кота, который снова начал льнуть к нему, и глаза его округлились.
- Его зовут Сулейман, - сообщила хозяйка. - Он, как и вы, родом из Гранады. Пепе прибрал его вместе с другими животными, когда находился в осадном лагере.