- Мне надо вернуться вот туда! - объяснил Мануэль, показывая рукой на запад. Он с трудом шевелил губами. Голова раскалывалась, и идальго боялся снова упасть в обморок. Надо было как-то объяснить дружелюбному индейцу свою мысль на языке таино, но Мануэль не мог сейчас вспомнить ни одного слова.
Сердце колотилось так, что грозило выскочить из груди. Дышать было трудно.
Улыбчивый сосед протянул ему глиняный кувшинчик с замысловатыми рисунками и поддержал ему голову, пока Мануэль жадно пил из сосуда воду.
Ткнув пальцем в свою грудь, индеец произнес:
- Арасибо.
Затем он показал рукой на Мануэля.
Вероятно, он назвал свое имя и теперь ждал, что и Мануэль назовет свое.
Саламанкский идальго уже хотел это сделать, но тут вдруг с ним произошло нечто странное. Он совершенно отчетливо вспомнил, что ему все это однажды снилось. Давно. Кажется, в Кордове, когда он оправлялся после удара по голове. Во сне он находился в лодке среди этих людей, но сам он был не Мануэлем, а кем-то другим.
Да, да, его звали Равакой. Позже он обсуждал этот сон с Алонсо.
- Равака, - машинально произнес он, пробуя на вкус странное имя.
- Аравака! - радостно откликнулся незнакомец и что-то быстро затараторил, обращаясь к сидящим перед ним гребцам. Очевидно, туземец принял это слово за имя.
Он повернулся к Мануэлю и одарил его очередной заговорщической улыбкой, отчего шрам слегка сморщился.
- Равака-аравака! - радостно сказал он, тыча Мануэля в грудь.
"Как же мне теперь попасть в форт?" - думал Мануэль, призывая на помощь все свои силы, чтобы не потерять сознания.
- Гаити? - выдавил он наконец, вспомнив местное название Эспаньолы.
Туземец указал на восток, куда плыла лодка, и произнес непонятное слово:
- Борикен.
-
Глава 13
-
Здесь гадальные карты дрожали, из рук выпадая,
И в покорном моем ученичестве бедер и плеч
Можно было прочесть: "Для тебя я лампада, и речь,
И стяжанье твое, и монетка в руке золотая,
И в нефритовой вазе старинная осень Китая.
Бланш Ла-Сурс
- Семнадцать кораблей? - глаза Росарио расширились. - Это же целая флотилия!
- Семнадцать! - подтвердил Алонсо с нажимом, словно число кораблей во второй экспедиции Кристобаля Колона было его личной заслугой. - Три больших галеона и четырнадцать каравелл.
При каждой своей или ее реплике Алонсо, пользуясь случаем, поднимал голову и смотрел на лицо всадницы, восседавшей на вороной кобыле. Попона была украшена хорошо знакомым ему изображением серебряного единорога на небесно-голубом фоне. Алонсо вел обеих лошадей под уздцы. Сквозь кроны кипарисов и сосен, обступивших со всех сторон древнюю римскую дорогу, на путников падали неяркие лучи сентябрьского солнца.
- Они опять отплыли из того маленького рыбацкого городка? - спросила Росарио.
Белое с синими фестонами платье и черная шелковая накидка с капюшоном подчеркивали редкое сочетание цвета ее волос и глаз. Длинные края капюшона свисали до самого пояса. Настроение Росарио было приподнятым. Известие о том, что Кристобаль Колон вторично направился к открытым им островам, на одном из которых находится Мануэль, не могло не обрадовать хозяйку Каса де Фуэнтес. На ее лице было написано: скоро Манолито вернется домой!
- Из Палоса? - уточнил Алонсо. - Нет, на этот раз выбрали крупный портовый город. Вторая эскадра отчалила из Кадиса. И теперь речь идет уже не о кучке местных жителей, которых силком заставили плыть на край света к верной гибели, как тогда они думали. Помимо моряков и королевских чиновников, с Колоном во второе плавание отправились сотни безземельных дворян, которым после падения Гранады больше нечем заняться, а также десятки священников и монахов. Говорят, в этой экспедиции принимает участие больше полутора тысяч человек.
- Как внушительно! И чем же эти надменные кабальеро намерены заниматься на островах? Зачем нужно столько священнослужителей? Кажется, я догадываюсь, - нахмурилась Росарио.
Всякое упоминание насильственного обращения иноверцев в католичество будило в ней возмущение нескольких поколений ее альбигойских предков.
- Разумеется, вы правы, донья Росарио, - кивнул Алонсо. - Для обращения туземцев. Они берут с собой пятерых индейцев из числа тех, что были привезены сюда после первого путешествия. Эти люди успели прилично овладеть кастильским. Теперь они будут служить переводчиками. Тут ничего не поделаешь. Новооткрытые земли объявлены собственностью Кастилии. Корабли Колона везут туда семена, скот, лошадей и всевозможное имущество для создания постоянных поселений.
- Как странно, - проговорила Росарио. - Значит, опять будет война. Ведь эти земли уже сейчас кому-то принадлежат. Вряд ли их отдадут без сопротивления. Разве их высочества этого не понимают?
- Насколько я помню рассказы моряков, вернувшихся из первого путешествия, индейцы встретили их на редкость дружелюбно и никак не возражали против присутствия на своей земле чужестранцев. На некоторых островах кастильцев даже принимали за богов.
- Да, вы совершенно правы, дорогой Алонсо! - обрадовалась всадница. - Я тоже помню эти рассказы. Мой сосед, старый приятель дона Фелипе, был на приеме Колона в барселонском соборе и говорил мне об этом. Что ж, прочь волнения! Будем думать только о хороших новостях и ждать возвращения Мануэля! Как вы думаете, как скоро может быть организовано отплытие кораблей с Эспаньолы в Кастилию?
Алонсо не успел обдумать ответ на этот вопрос. На опушку леса с боковой тропинки выехало несколько всадников: идальго лет сорока пяти, молодая девушка и трое вооруженных слуг.
- Вот и наш сосед, о котором я вам только что говорила, - понизив голос, сообщила Росарио. - Гаспар де Сохо и его дочь Долорес.
Сохо походил бы на римского патриция прямым носом и окаймлявшими лоб и виски кучерявыми волосами, если бы не характерные для кастильского дворянина бородка клинышком и усы. Внешность Долорес производила странное впечатление. Вероятно, в детстве она была хорошенькой, но какая-то деревянная скованность, с которой она держалась, и колючий, недружелюбный взгляд маленьких серых глаз придавали облику девушки странную неестественность.
Отец и дочь были в широких четырехугольных бархатных беретах, украшенных вышивкой и перьями.
- Донья Росарио, рад видеть вас в добром здравии! - громким голосом произнес Сохо.
- Доброго вам дня, дон Гаспар! Здравствуйте, сеньорита Долорес! - приветливо откликнулась Росарио. - Рада представить вам близкого друга Мануэля, сеньора Алонсо Гарделя.
Сохо скользнул взглядом по Алонсо, ответил на его полупоклон едва видным кивком и, словно забыв о его существовании, снова обратился к Росарио:
- Как я слышал, несколько дней назад отправилась в океанское плавание новая эскадра Кристобаля Колона. Теперь надо думать, что возвращения вашего сына осталось ждать совсем недолго.
- Благодарю вас, дон Гаспар! Сеньор Гардель уже сообщил мне это радостное известие.
Алонсо не был уверен в точности своих наблюдений, но ему показалось, что при упоминании имени Мануэля Долорес слегка поджала губы.
- Не буду мешать вашей прогулке, сеньора, - молвил Гаспар де Сохо. - Надеюсь, в скором времени мы увидимся на балу у герцога Альбы де Тормеса.
С этими словами он попрощался, и небольшая кавалькада покинула опушку леса.
Последние слова кабальеро, очевидно, предназначались для того, чтобы произвести особое впечатление на человека неблагородного происхождения, каковым в его глазах являлся Алонсо. Интересно, что бы он сказал, узнав, что книготорговец Алонсо Гардель постоянно видится с упомянутым герцогом Альбой в литературном кружке Консуэло Онеста?