— Но я хочу знать все-все! — решительно заявила Изабель, болтая босыми ногами над водой. — И ни за что не поверю, что «больше рассказывать нечего». — Ей с неимоверным трудом удалось вытащить из него признание, что после частной школы он поступил в Сиднейский университет, где выучился на инженера. — Я могу тебе рассказать про себя кучу всего! Например, про бабушку и как она учила меня играть на пианино. Или что я помню о дедушке, хотя он умер, когда я была совсем маленькой. Или каково в нашем городе быть дочерью директора школы. Я могу рассказать тебе о своих братьях Хью и Элфи и как мы плавали на ялике и ловили рыбу в реке. — Она посмотрела на воду. — Я иногда скучаю по тем временам. — Намотав на палец локон, она задумалась и наконец сформулировала: — Это… как огромная галактика, которая ждет своего открытия. А я хочу открыть твою.
— Что ты еще хочешь знать?
— Ну, скажем, про твоих родных.
— У меня есть брат.
— А имя мне позволительно узнать? Или ты его забыл?
— Нет, не забыл. Сесил.
— А родители?
Том перевел взгляд на фонарь, горевший на мачте.
— Что — родители?
Изабель повернулась и заглянула ему в глаза.
— Интересно, что у тебя на душе?
— Моя мать умерла. А с отцом я не общаюсь.
С ее плеча соскользнула шаль, и Том поправил ее.
— Не замерзла? Может, проводить тебя домой?
— Почему ты не хочешь об этом разговаривать?
— Если для тебя это так важно, я, конечно, расскажу, но мне бы не хотелось. Иногда прошлое лучше не ворошить.
— Но семья не может оказаться в прошлом. Она всегда незримо присутствует рядом.
— Тем хуже.
Изабель выпрямилась.
— Ладно, не важно. Пора идти. Родители, наверное, волнуются, куда мы запропастились, — сказала она, и они неторопливо двинулись в обратный путь.
Той же ночью Том, лежа в постели, вспоминал свое детство, о котором так хотела узнать Изабель. Он никогда и ни с кем о нем не разговаривал. Бывает, что сломанный зуб дает о себе знать, только если его острого края случайно коснется язык. Так же и с этими воспоминаниями. В памяти всплыла картина, как в восьмилетнем возрасте он дергал отца за рукав и плакал: «Пожалуйста! Пусть она вернется! Ну, пожалуйста, папа! Я так ее люблю!» А отец лишь раздраженно стряхнул руку. «Никогда больше о ней не говори! Слышишь? Никогда!»
Когда отец вышел из комнаты, Сесил, который был старше Тома на пять лет и намного выше, дал ему подзатыльник. «Я же предупреждал тебя, дурак! Говорил, что не надо!» И с этими словами тоже ушел, оставив маленького мальчика одного посреди гостиной. Том достал из кармана кружевной носовой платок, пропитанный духами матери, и приложил к щеке, стараясь не запачкать слезами. Ему хотелось просто ощутить прикосновение чего-то родного и такого нужного.
Том вспомнил пустой дом и поселившуюся в комнатах тишину, не похожую на ту, что была раньше. Вспомнил сверкающую чистотой кухню, пропахшую карболкой благодаря неустанным стараниям сменявших друг друга домработниц. И ненавистный аромат стирального порошка, уничтожившего родной запах матери, когда домработница выстирала и накрахмалила платок, который случайно нашла у него в кармане шорт. Он облазил весь дом, обшарил все закоулки, пытаясь найти хоть что-нибудь, сохранившее частичку ее тепла и присутствия. Но даже в спальне пахло только полиролью и нафталином, как будто специально пытались стереть все следы ее пребывания. Стереть саму память о ней.
Изабель предприняла новую попытку расспросить Тома о семье, когда они сидели в чайной.
— Я ничего не скрываю, — ответил Том. — Просто ворошить прошлое — глупое занятие.
— А с моей стороны это не праздное любопытство. Ты же прожил целую жизнь, а я ничего про тебя не знаю! Я просто хочу понять тебя. — Она помолчала, а потом тактично поинтересовалась: — Если мне непозволительно говорить о прошлом, то о будущем-то можно?
— О будущем вообще нельзя рассуждать серьезно, если на то пошло. Мы можем говорить только о своих желаниях и устремлениях. А это не одно и то же.
— Согласна. И чего же хочешь ты?
Том ответил не сразу.
— Наверное, просто жить. Меня это вполне устроит. — Он глубоко вздохнул и повернулся к ней. — А ты?
— А я мечтаю о многих вещах, причем обо всех сразу! — воскликнула она. — Хочу, чтобы была хорошая погода, когда мы пойдем на пикник воскресной школы. Мечтаю — только не смейся! — чтобы у меня был хороший муж и много детей. Чтобы когда-нибудь в окно нечаянно угодил мяч и разбил стекло, а из кухни доносился вкусный запах готовящейся подливы. Девочки будут петь рождественские песенки, а мальчишки — гонять в футбол… Не могу представить, как можно жить без детей. А ты можешь? — Она помолчала. — Но это все в будущем. Не хочу быть, как Сара.