Рассказ 14
О комсомольцах тридцатых годов и о том, как трудятся в наше время парни и девушки с комсомольскими путевками
Добраться до места стройки было не трудно: вышел из метро на станции «Щелковская», а там автобус — «Москва — Рязанская ГРЭС».
Пассажиры — люди разные: группы выпускников техникума, командировочные… Рядом со мной расположился паренек лет двадцати. Забросил на сетку небольшой чемоданчик, шляпу, расстегнул «молнию» болоньевой курточки и, поудобнее усевшись, откинул назад голову.
— На стройку? — спросил я его.
— Из отпуска, — ответил парень, блаженно потягиваясь.
— Давно работаешь?
— По первому набору.
— По какому набору? — не понял я.
— Ну, как только стройку ударно-комсомольской объявили.
— И как работается?
— Все путем, — ответил он с подчеркнутой лихостью.
Автобус уже мчался по широкому шоссе, и пассажиры тихо переговаривались, а я, поглядывая на своего задремавшего соседа, вспомнил вдруг Алешу Дидика.
Все началось с того, что на ильин день 1930 года в их деревню Смотрики Полтавской области после долгого отсутствия приехал селянин Михаил Иванцов. Уезжал в рваных черевиках да в холщовой рубахе, а теперь и пиджак с жилеткой, и сапоги. Жил в селе две недели, и все это время гости в хате с утра до вечера. Уж больно удивительное Михаил рассказывал: будто под Тулой, около Бобриков, вторую Москву строят. Землю копают с утра до ночи, а деньги получают такие, что за один месяц можно лошадь купить.
Алеша Дидик заходил к соседу чаще других. Слова не пропускал. Сядет на краю лавки да так час, другой и сидит не сдвинется. А когда пришла пора Михаилу назад возвращаться, Алеша вдруг и запросился: возьми да возьми с собой.
Михаил перечить не стал. Чего ж, говорит, не взять. Парень ты не балованный.
Вскорости и собрались. А Алексею чего собирать-то? Котомка с бельем да хлеба каравай. Наряды тоже не ахти какие: в чем ходил по селу — рубаха холстинная да порты, — в том и отправился.
Паровоз, вагоны, яркий свет на станциях… Через три дня к вечеру прибыли на свой разъезд. Потом семь верст шли пешком.
И вдруг за пригорком открылось перед Алешей село не село, город не город, а вроде бы огромный табор. У каждой палатки костры, лошади. Алексей все смотрел: на извилистую речку Любовку, на выгоревшую желтую степь, на горы свежекопанной земли. У одной из палаток остановились.
«Заходи, устраивайся», — сказал Михаил. В темноте Алексей нащупал свободный топчан.
Подняли его рано: «Видишь, лошадь ходит, — показал старшой на рыжую кобылку, — Семенова это, сам в больницу ушел. Запрягай, и поехали».
Я так увлекся своими воспоминаниями, что когда автобус резко повернул вправо и меня сильно качнуло, не сразу сообразил, где я. Взглянул на соседа. Он спал все так же, с откинутой назад головой и чуть приоткрыв рот. Длинные волнистые волосы рассыпались по спинке кресла.
«Этого, пожалуй, никакими силами не заставишь взять вожжи в руки, — подумалось мне, — разве только так, для забавы». А потом вспомнил, как десятник Фетисов отводил Алешке участок: на заболоченной луговине вбил четыре кола и от одного до другого лопатой прочертил линии. Здесь Алексей копал и набрасывал на повозку землю, вслед за другими вез к реке, сваливал у самой водяной кромки.
Строители спешили перегородить реку. Водохранилище требовалось сооружаемой здесь мощной Бобриковской электростанции. Потоком сыпались в воду комья желтой глины, прямо на глазах тесня и отодвигая реку.
Алексей Дидик всего два дня возил землю на чужой лошади. А потом ему дали свою, другую — серого костлявого мерина. И повозку — новую и скрипучую. Мерин оказался выносливым. Всего за два месяца они с ним заработали столько, что Алексей рассчитался и за лошадь, и за повозку, и за всю остальную снасть. А потом купил себе пиджак и городские брючки, стал захаживать в клуб. Только времени мало. Придет с работы — нужно лошадь распрячь, попоить, сена дать, овса. Да и о сарае забота. Не стоять же лошади зимой на улице. Каждый грабарь для своего коня сам закуту мастерит.
А народ грабари пожилой, обстоятельный. По вечерам чай пьют, о хозяйстве рассказы ведут. Алексея же к молодым тянет. Те и работали крепко, и отдыхали весело. Вон землекопы скопинские из соседнего барака. Сколько раз они Алешку звали: «Брось свою повозку, иди к нам в бригаду».
Ну и не выдержал в конце концов Дидик. Выехал однажды в степь, распряг лошадь, стегнул легонько: «Ну, милая!» Увидев, что потрусил его мерин прямо к колхозному сараю, потихоньку пошел назад.