В любую непогоду они восстанавливали положение, и Тула вновь получала энергию Каширской ГРЭС.
Так было в мирное время.
Но что делать сейчас, когда фашисты осаждают Тулу, наступают на Каширу, прорвались на трассу высоковольтной линии?
На Тульском участке пунктов - два. Из дальнего, Астрецовского, Долгушин послал в обход монтера Старопова. Потом позвонил на пункт в Крюково отцу и сыну Видновым.
- Фашистов не видели?
- Бог миловал, - ответил старший, Антон Степанович.
- Линия отключилась. Обойдите свои участки. Скорее докладывайте. Плохо здесь в Туле.
И Старопову, и Видновым Андрей Иванович наказал:
- Фашистов увидите - виду не подавайте, что линию осматриваете. Говорите, будто по своим делам идете.
Видновы не стали мешкать. Напрямик, через кусты выбрались на трассу и пошли: Антон Степанович в сторону Тулы, сын его Константин - к Кашире. Договорились встретиться здесь же на трассе, чтобы и домой вернуться вместе. Шли быстро, с перебежками, а возвратились затемно. Ни тот, ни другой ничего плохого не заметили: опоры стоят, провода и гирлянды висят как требуется.
Подошли к дому - вдруг кто-то крикнул громко и непонятно. Фонариком в глаза засветили. Два фашистских солдата зашли сзади, винтовки наставили, повели. Антон Степанович повернулся было:
- Что же вы нас в свой-то дом под ружьем ведете?
Но они опять что-то закричали, затворами заклацали. Махнул рукой, молча пошли.
У крыльца жена стоит. Виднов хотел довернуть к ней - не допускают. Вышел офицер, заговорил. Вроде бы и по-русски, а непонятно как-то. Жена ему объясняет:
- Я же вам сказывала. Муж и сын у меня вернуться должны.
- Где гуляль? - повернулся офицер к Виднову.
- Какое гулянье, - сказал Антон Степанович. - Телок убежал. Третий день ищем.
Офицер что-то сказал солдатам. Те, щелкнув каблуками, отошли в сторону.
Видновы вошли в дом. У двери большой комнаты в каске и с автоматом стоял фашистский солдат.
- Генерал ихний сидит в большой-то. Сама с детишками в маленькую перетащилась. Хорошо хоть, вовсе не выгнали. В деревне все дома заполонили. А бабы с ребятами в погребах маются.
- Дежурку не заняли? - тихо спросил у жены Антон Степанович.
- Нет еще. Который по-русски говорит, мешок там свой положил. На ночь, должно быть, явится.
Антон Степанович темным коридором прошел в дежурную комнату, нащупал телефон, вполголоса вызвал Тулу. Когда в трубке зазвучал близкий голос Долгушина, сказал привычно:
- Виднов это. На наших с Константином участках повреждений нет. Линия в порядке.
Сказал - и тут же вскочил от громкого, непонятного крика. Сунул телефон под стол, набросил на него мешок, отключил рубильником. Из приоткрытой двери побежал по стене луч фонарика. Остановился на лице Виднова. Вошел фашист. Молча взял Виднова за плечо, довел до двери, с силой вытолкнул в коридор.
"Как же это я Долгушину-то про них не сказал? - думал Антон Степанович, укладываясь. - Придется завтра как-нибудь выбрать время".
Утром дежурный инженер Каширской ГРЭС вызвал к телефону линейного мастера Семенкина, отрывисто сказал:
- Отключалась Тульская. Включили снова. Пока держит. - И уже без официальной сухости: - Хорошо бы осмотреть линию... Где возможно.
Семенкин подозвал монтера Володю Бережного:
- Надо идти.
- Как идти-то? - показал Бережной на клубы дыма.
- Было бы просто, я б другого послал, - сказал Семенкин.
Бережной должен был сообщить о себе часа через три. Когда линия отключилась вторично, на этот раз окончательно, Иван Климентьевич послал в обход второго, наказал ему:
- По всему заметно, у Конюхова сейчас бой идет. Туда и смотри. Должно, там перебили линию.
Второй обходчик назад пришел быстро. Дошел до редкой цепочки красноармейцев и повернул.
- Не видишь - фашисты, - показали ему на недалекие кустики.
А Бережной все не возвращался. Уж начало смеркаться, а Иван Климентьевич смотрел и смотрел из окна на угол парка. Должна же, наконец, мелькнуть между деревьями знакомая, чуть наклоненная вперед фигура.
Перед вечером в сетевой подрайон позвонили из Каширского райкома партии. Секретарь сказал:
- В Туле тяжелое положение. Передан приказ Главкома восстановить высоковольтную линию.
- Знать бы, куда ехать, - ответил Иван Климентьевич.
- Пока к райкому, - сказал секретарь.
К райкому машины Семенкина приехали с наступлением темноты. Секретарь разговаривал по телефону, а Семенкин стоял рядом и ждал.
- Мастер по линиям? - спросил секретарь.
В кабинет вошел военный со знаками полкового комиссара. Секретарь сказал ему, показывая на Семенкина:
- Линейный мастер. Выясните, когда можно приступать к работам.
- Идемте за пропуском, - позвал комиссар Семенкина.
Спустились к реке. Под деревьями - небольшой домик.
- Стой, кто идет? - раздалось над ухом.
Вышел командир, поговорил с комиссаром, предложил войти.
Из-за стола поднялся маленький, смуглый генерал. Комиссар вытянулся, доложил о причине прихода.
- Где проходит линия? - спросил генерал у Семенкина.
Иван Климентьевич стал рассказывать. Адъютант принес карту.
- Можете нанести? - спросил генерал.
Семенкин взял карандаш и повел линию от ГРЭС через деревни, громко их называя: Сорокино, Аладьино, Конюхово, Дедилово, Верзилово, Руднево...
- А на каком участке может быть повреждение? - прервал его генерал.
- Не иначе, от Конюхова, - ответил Иван Климентьевич.
- Пока там фашисты. С утра в этом направлении будем наступать.
В комнату вошел пожилой полковник с синими кавалерийскими петлицами. Генерал, показывая на Семенкина, сказал:
- Знакомьтесь. Старший восстановительной команды. Завтра они пойдут за нашими передовыми частями.
Полковник приложил пальцы к козырьку. Семенкин неловко взмахнул рукой, изобразив что-то вроде пионерского салюта.
Линия электропередачи на Тулу, выходя с ГРЭС, огибала городской парк и, перешагнув через глубокую выемку, шла по колхозным пашням. В ясную погоду на многие километры виднелась прямая шеренга мачт, то сбегающих вниз, в лощины, то взбирающихся на глинистые склоны оврагов.
Сейчас впереди видны были всего несколько опор. Дальше не то дым, не то начавший опускаться снег заслонил все.
Володя Бережной, поглядывая на провода, вышел из города, миновал парк. По покатому склону поднялся на возвышенность, оглянулся. Внизу город - улицы, переулки. Справа, под раскидистыми тополями, большой серый дом. Его дом. Последний раз заходил туда вчера утром, приносил в серой солдатской наволочке недельный паек. Когда заспешил назад, мать сказала:
- Побыл бы еще. Бухают и бухают.
"Как-то она там?"
Володя перевел взгляд на трубы ГРЭС. Только из одной поднимается дым. За серыми, пропыленными зданиями электростанции - лента реки. На обоих ее берегах - восьмидесятиметровой высоты мачты. Между ними нити проводов. Однажды над водой лопнула и размоталась медная жилка, болтаясь, грозила коснуться других проводов. Бережного вывезли тогда на середину реки и веревкой, через блок, затянули вверх. А он, покачиваясь на огромной высоте, закручивал порванную жилу и высвистывал что-то залихватское на всю округу.
"Наш лучший верхолаз", - говорили о нем. Когда кто-нибудь из монтеров не мог справиться с тяжелой гирляндой и, обессиленный, опускал руки, наверх взбирался Бережной.
Тогда все было ясно. Сейчас за каждым деревом, каждым склоном его ждало неожиданное.
Твердо ступая на смерзшиеся комья распаханной земли, Володя пересек колхозное поле, вышел на край оврага. Внизу - группа красноармейцев. Один держит коней, другие, сидя кто на чем, едят из котелков. На расстеленной бурке - раненый с забинтованной головой. Чуть подальше дымит кухня, рядом высокий старшина, перепоясанный ремнями.