Вениамин вполне оправдал надежды архимандрита.
«Я был в Новоезерной обители и видел работы, произведенные о. Вениамином, из коих удивился особенно ограде, – писал святитель Игнатий Брянчанинов. – Оная основана на сваях, вбитых в озеро, при глубине воды, доходящей местами до 3 сажен, таковых свай опущено до 20 т, по ним в два ряда идет тесанный дикий камень, и на сем цоколе возвышается прекрасная каменная ограда»…
Забегая вперед, скажем, что и на Валааме остался памятник строительным талантам Вениамина – каменная, выложенная из цельных плит дикого камня, лестница от пристани к монастырю… Зато в самом монастырском строительстве Вениамин преуспел меньше.
Новый игумен сразу обратил внимание на Дамаскина и назначил его начальником скита Всех Святых. По-видимому, таким образом Вениамин рассчитывал приобрести в лице Дамаскина помощника в своих начинаниях, опору в преобразованиях. И он бы и нашел опору в Дамаскине, если бы его начинания и преобразования были понятны тому. Но все то, что делал Вениамин, вызывало у Дамаскина, как и у других валаамских старцев, лишь недоумение и смущение.
Подобно тому, как патриарх Никон взялся за исправления якобы «неправильных» обрядов Русской Православной Церкви, Вениамин сейчас обнаружил на Валааме множество отступлений от общепринятого.
Сохранился целый перечень исправлений, сделанных Вениамином, с которыми Дамаскин был не согласен.
Большинство из них касалось церковной службы и церковного пения, но были замечания, касающиеся и других нововведений.
Очень смущало Дамаскина, что Вениамин завел «по пятницам баню, чего и в столице нет». Не нравилось, что Вениамин приказал отобрать у братии и запечатать книги Святых Отцов, патерики скитские, Цветники и прочие книги, в пользе и православности которых никто не сомневался, но которые раздражали Вениамина своей рукописностью…
Наконец, как и остальную братию, Дамаскина смущало, что Вениамин избран вопреки Валаамскому уставу, запрещающему избирать настоятелей не из числа монастырской братии.
Ложность положения, в котором оказался Дамаскин, усугублялась тем, что в пустыне, рядом со скитом Всех Святых, подвизался бывший настоятель монастыря отец Варлаам, сразу сделавшийся центром кристаллизации монастырской оппозиции.
Жил Варлаам, как утверждается в книге «Валаамские подвижники», жизнью святого человека. Келью покидал только для совершения Божественной службы в скиту Всех Святых. В пустыни же преимущественно занимался молитвою и чтением Священного Писания и писаний отеческих; иногда писал по уставу; пища его была самая простая, грубая; одно кушанье варил он на целую неделю и более…
Здесь приводится и диалог, состоявшийся у Варлаама с Дамаскиным…
– Что это, батюшка, оставляете вы кушанье в котле? – спросил Дамаскин. – Оно у вас ржавчиною покрылось…
– Ничего, – ответил отец Варлаам. – Это не вредно. Котел ведь чугунный. Вот в медном – опасно…
Разговор, кажется, ни о чем, кроме неприхотливости Варлаама, не свидетельствует. Однако, если мы вспомним, что отставной игумен любил рассказывать, как в бытность его на поварне молитва кипела в нем, какопища в котле, диалог приобретает дополнительное значение, и «покрывшееся в котле ржавчиною кушанье» превращается в символический знак, не заметить который Дамаскин не мог.
Между прочим, святитель Игнатий (Брянчанинов), указывая на то, что надобно сделать, чтобы прекратилась смута в монастыре, не забыл и про Варлаама.
«Заштатного игумена Варлаама полагаю непременным вывезти из Валаамской обители, как потому, что он в бумагах своих был дерзок в выражениях о начальстве, а в доносах опрометчив, веря всяким слухам, так и потому, что он уже не может быть спокоен в Валаамской обители и не вмешиваться, как сам сознается, в управление, к которому совершенно не способен, что доказано опытом… Принимая во уважение старость о. Варлаама, и то, что во всем деле он только орудие для других, полагаю переместить его в Оптин скит, Калужской Епархии…»
Из того же отчета узнаем мы, насколько высокой была температура заварившейся в монастыре свары.
У монаха Порфирия изъяли тетрадь, в которой он утверждал, что игумен Варлаам и его партия (сам Порфирий принадлежал к партии Вениамина), состоящая из семи человек, хотя и священнодействуют и приобщаются Святых Тайн, но, находясь во вражде со многими лицами монастыря, занимаясь ложными доносами, священнодействуют и приобщаются в осуждение – только для одной формы… Более того, утверждал Порфирий, скитяне (насельники скита Всех Святых) занимаются только одной наружностью и далеки от постижения сущности или духа религии…