Среди множества интересных и ярких встреч, талантливо описанных автором, особенно интересно соприкосновение двух будущих светил православия: игумена Дамаскина и тогда еще архимандрита Игнатия (Брянчанинова). Показано, как с течением времени и с духовным возрастанием изменяется отношение будущего святителя к своеобразию подвижнической жизни Валаамского монастыря.
Большой заслугой автора нам кажется умение строить свое повествование на чисто документальных фактах истории, не выдумывая и не домысливая отсутствующего материала.
Очень опасен любой вид фантазии в житийном описании.
Ведь жития святых – это не сказка или история, которая веселит и развлекает человека, это своеобразный путь ко спасению, руководство в духовной жизни, предназначенное для множества верующих. И любая ложь или фантастический домысел автора может увести от вечной жизни немало христиан.
Другой опасностью житийного описания является излишняя сухость или трафаретное (о котором мы уже говорили выше) описание духовного пути подвижника. Здесь теряется индивидуальность святого, его близость к нам, живость и притягательная сила духовной красоты аскетического подвига.
Николаю Михайловичу Коняеву в новой книге «Апостольский колокол» мастерски удалось сочетать достоверный исторический материал с живостью художественного изложения. Тонко проследив путь духовного возрастания подвижника, он избежал привнесения фантазии или личных домыслов.
Хочется поздравить автора с большим творческим успехом и пожелать дальнейшего духовного совершенствования, а значит, многих и интересных работ.
Член Союза писателей России,
священник Алексий Мороз
Книга первая
Апостольский колокол
Пролог
Пронзительные и холодные поднимаются над Ладогою туманы… Покачиваясь, плывут над озерной водой, скрывая в белесой пелене деревья, скалистый берег… И уже не различить ничего, только слабо и неясно, увязая в сыром воздухе, несутся удары колокола. Из какой дали, из какого столетия звучат они? И чье русское сердце не откликнется им, какая душа не различит ясный и теплый свет православия, разливающийся над схожим с облачным небом озером?
Монах Протасий рассказывал…
В день похорон игумена Дамаскина, утром, еще до обедни, пришел иеромонах Александр проститься, и, когда стал прикладываться, отец игумен как бы взглянул на него…
А монах Сергий 28 января, на другой день после похорон, увидел игумена в церкви, в мантии и с жезлом в руках, и очень, очень веселого.
А отец Никандр даже поговорил с игуменом во сне. Дамаскин сидел в храме у раки Преподобных.
– Не надо ли тебе чего? – спросил он у Никандра. – Скажи, я дам…
Монаху Митрофану тоже снился Дамаскин… Они втроем – Митрофан, иеромонах Александр и игумен Ионафан – вошли в храм, где стоял закрытый гроб.
Игумен Ионафан велел открыть гроб.
В гробу покойный как будто спал. Лицо было благолепное и приятное.
Игумен Ионафан поклонился и приложился к руке Дамаскина. То же сделал иеромонах Александр.
Игумен Дамаскин благословил его. Потом сказал:
– Чадо, закрой меня.
Гроб закрыли, и крышку закрепили по-старому…
Как легкий туман проплывают эти монастырские сны 1881 года…
И сквозь него все яснее и четче различалась исполинская фигура игумена Дамаскина…
Послушнику Димитрию вспомнилось, как возили они покойного игумена в Назарьевскую пустынь. Из часовни они вели его под руки с келейником Александром. Димитрий тогда подумал, что игумен мог бы и сам ходить… Чего водить-то?
И тут Дамаскин остановился и сказал:
– Оставь меня, Димитрий! Александр один меня доведет!
Или такой случай…
Тоже в Назарьевской пустыни было…
Решили дерево посадить. Димитрий вместе с монахом Сергием выбрали саженец. Приехал игумен.
– Выбрали дерево? – спрашивает.
– Выбрали, батюшка. Вот оно…
Но игумен и не посмотрел даже на дерево, о другом заговорил.
Несколько раз напоминали ему, но игумен молчал. Наконец отец Сергий сказал:
– Так как же, батюшка? Благословите это дерево посадить?
– Ну-ну… – сказал игумен Дамаскин. – Ладно…
Дерево посадили очень тщательно, но оно засохло без всякой причины…