Снова звонит неизвестный номер.
– Алло? – спрашиваю я.
– Сайли, это твоя бабушка – кого-кого, но этого человека я не ожидала услышать. Какого чёрта она мне звонит? Да и к тому же зовёт меня Сайли. Гнев меня переполняет, но я глубоко вздыхаю и отвечаю.
– У меня нет бабушки, вы ошиблись номером. И меня зовут Месси – сквозь зубы выдавливаю я
– Постой, не бросай трубку, прошу. Я всё понимаю, ты зла.
Зла? Я зла? Она ещё имеет наглость спрашивать? Её не было в моей жизни десять лет, и сейчас она говорит, что я зла? У меня даже нет ненависти к ней и её мужу, по совместительству моему дедушке. Они для меня никто и отношусь я к ним никак.
– Что вам нужно? – резким голосом говорю я, слишком громко, так, что оборачиваются прохожие. Они меня раздражают своим любопытством, хоть и сама живу с этой чертой.
– Давай встретимся. Пожалуйста, приходи. Мы в кафе, неподалеку от твоего университета. Оно называется «Тempo» – то самое кафе, где я впервые встретилась с Дейвом. Своим присутствием они его осквернили для меня.
– Ладно – холодно отвечаю я, и про себя выругавшись, разворачиваюсь и иду в кафе.
С чего это вдруг они вспомнили о своей внучке? Прошло больше десяти лет. Неужели в них проснулась совесть, или они соскучились по своей единственной внучке. Вряд ли. Ноги идут сами по себе, а я до сих пор не пойму. Вообще, какого чёрта я туда иду? Это совершенно чужие люди, я даже и толком не помню их голоса, и вообще как они выглядят. После того, как они в такой тяжёлый момент отказались от внучки, я не желала их больше знать. Сначала, когда была ещё маленькой, папа говорил, что они очень заняты и не могут приехать. Обещал, что скоро нагрянут, а я ждала. Зря. Они даже не звонили, спросить, как вообще мы живём. Ладно, папа для них, может и чужой в какой-то степени, но я ведь родная внучка. Не переставая себя ругать, захожу в кафе. Интересно, они хоть знают, а как выгляжу я? Наверняка забили в гугле и нашли меня в социальных сетях или что-то такое. А я ведь не зарегистрирована нигде, кроме E-mail, хотя этого может быть вполне достаточно. Вижу столик, где сидит пожилая пара. Это они. Женщина, которая мне является бабушкой, замечает меня и, ахнув, машет рукой. Я подхожу к ним.
– Господи! Какая же ты красавица! А как выросла – «Бабушка» встаёт со стула и, раскинув руки, направляется ко мне.
Она обнять меня хочет что ли? Да не в раз!
– Здравствуйте – я выставляю руки вперёд, дав понять, что не стану лезть к ней в объятия. Она посмотрела обеспокоенно на «дедушку», а тот лишь пожал плечами.
– Присаживайся – улыбаясь во весь рот, говорит она и кивает на рядом стоящий стул.
Я, сохраняя невозмутимый вид, отодвигаю стул и сажусь напротив них. Возможность, чтобы их рассмотреть. Мать моей мамы, ухоженная женщина, с прокрашенной сединой, от неё сильно пахнет кремом, худая, волосы уложены в пучок. У век виднеются морщины, но они скрыты под тонной пудры. В общем, она выглядит довольно неплохо для своих лет. А кстати, сколько ей лет? Наверно где-то шестьдесят
– Мы так рады тебя видеть. – О, отец мамы подал звук. А я уж подумала, что он немой. Они рады меня видеть! А я то, как рада, прямо нарадоваться не могу.
Это мужчина с седыми волосами, зачёсанными назад, на лбу выпячивающие морщины, одет в идеально выглаженные брюки и отвратительно бледно-серый кардиган.
– Спешу вас расстроить, что ваша радость не взаимна – я скрещиваю руки на груди. Ни за что не стану вести себя вежливо. Плевать на все их оправдания, которые они мне сейчас скажут. Они меня БРОСИЛИ. Когда умерла мама. Это самое жестокое поведение с их стороны. По отношению ко мне. Я в них не нуждаюсь с тех пор, как в 8 лет перестала их ждать. Они присылали подарки только на рождество, и те я выбрасывала, не открывая.
– Мы понимаем, что ты нас зла, но смерть твоей мамы стала для нас большим ударом. Она была нашей единственной дочерью. Мы просто, будто перестали жить. Нам так жаль, что мы перестали приезжать к тебе, но мы долго оправлялись и жили к тому же в другой стране… – Женщина «Бабушка» смотрит на меня жалостливым взглядом.
Я не могу терпеть этот бред.
– Единственной дочерью? Большой удар? Это конечно, но, а как же я? – я смеюсь истеричным смехом. Они что говорят вот эту чушь на полном серьёзе? Им было тяжело, и они мне об этом говорят? А мне было просто прекрасно, чёрт возьми! С силой сжимаю пальцами край стола. – У меня была единственная мама, и я лишилась её, когда мне было шесть лет! А для меня это, по-вашему, было каким ударом? Вы, чёрт вас побери, долго оправлялись? А я? Вы думали, каково шестилетнему ребёнку потерять мать?