Он вздрогнул, оттолкнув неожиданные, незнакомые ограничения, связанные с неподходящей шкурой Ежевичной Звезды. Но он проигнорировал дискомфорт. Наконец, у него будет всё, что всегда должно было принадлежать ему.
И всё же всё пошло не так. Племена изменились. И Белка не была его подругой; она была подругой Ежевичной Звезды. Ее нежное мурлыканье, ее любящие взгляды никогда не предназначались ему. Ее любовь всегда принадлежала Ежевичной Звезде.
Ярость поднялась, как желчь, в горле Уголька, чуть не задушив его. Он снова переключил свое внимание на поляну и впился взглядом в желтого воина Небесного племени. Корнецвет заплатит за попытку встать у него на пути. Уголёк позволил своей ярости хлынуть на призраков, его мысли вырывались из их ртов воплями ненависти.
— Спусти с него шкуру!
— Оторви ему уши!
Снегоухий бросился на Корнецвета и, удерживая его, начертил кровавые следы когтей на спине воина.
Удовольствие бурлило в сердце Уголька. — Я не жестокий, — сказал он себе. — Во всем виновата Белка. Она меня к этому подвела. Я только хотел, чтобы племена увидели, какие они лицемеры. — Было приятно настраивать их друг против друга. Он наблюдал, как злоба расцветает среди озёрных племен, когда они пытались доказать, какими хорошими и верными воинами они были. По крайней мере, он с нетерпением ждал возможности увидеть, как они поймут, что они не лучше, чем он. Но затем Белка инсценировала собственную смерть, чтобы спастись от него, и племена повернулись против него. Они предали его. Ему ничего не оставалось, как бежать в Сумрачный лес. У него здесь были союзники — воины, слишком злые или жестокие, чтобы добраться до Звёздного племени. Поскольку он прервал связь племен со Звёздным племенем, духи мертвых больше не могли найти свой путь, теперь они оказались здесь, в Сумрачном лесу. Он позаботился о том, чтобы они тоже сражались за него — хотят они того или нет.
Он думал, что у него ещё есть шанс. Если он принесёт сюда Белку, он сможет заставить её увидеть своё племя в новом свете — что они не что иное, как банда кровожадных лисьих сердец, притворяющихся особенными. Она увидела бы, что они ничем не отличаются от него. Неужели тогда она не могла бы его полюбить?
Но даже здесь она бросила ему вызов. Она сбежала и забрала с собой Ежевичную Звезду.
Уголёк выпустил когти. Он не собирался больше ни на что надеяться. В этот раз он не будет сдерживаться. Он собирался наказать Корнецвета, а затем уничтожит всё, что сможет — Сумрачный лес, Звёздное племя, живые племена. Если он не может получить то, что хочет, то зачем вообще племена? Он бы забрал у них всё. К тому времени, как он закончит, они станут одиночками и бродягами.
Под его шкурой дрожал глубокий трепет. Скривив губу, он смотрел, как Снегоухий бросил Корнецвета на землю. Когти покрытого шрамами белого кота сомкнулись на горле воина, вонзившись глубже в уже окровавленный мех. Снегоухий вопросительно взглянул на Уголька.
Слюна капала изо рта Уголька и плескалась на темную землю.
— Убей его, — прорычал он.
Глава 1
— Убей его! — рык Уголька вызвал новую панику в шкуре Корнецвета.
Кровожадность обострила злобу в глазах темного воина. Ему это нравится. Коты Сумрачный лес на краю поляны взвизгнули от возбуждения. Они подстегивали Снегоухого, беспощадные, как стая собак. Когти Снегоухого вонзились, как горящие шипы, в горло Корнецвета.
Боль пронзила его. Он не был готов умереть. Он приподнял задние лапы, завел их под живот покрытого шрамами кота и со всей энергией, что осталась в его теле, оттолкнул его.
Агония обожгла Корнецвета, когда когти Снегоухого срывали клочья меха с его шеи. Он вскарабкался, но Снегоухий уже встал и сидел лицом к лицу к нему; белый воин присел, готовясь нанести стремительную атаку. И всё же он видел в глазах Снегоухого беспомощное отчаяние. «Он не хочет делать мне больно. Но у него нет выбора».
Корнецвет прищурился. Взгляд Снегоухого снова был обращен на его шею.
«Я должен его остановить», — когда Снегоухий прыгнул, Корнецвет нырнул под ним, ударившись головой о грудь белого кота и с рычанием поднявшись вверх. Пока Снегоухий пытался удержать равновесие, Корнецвет быстро повернулся и вцепился когтями в шкуру белого кота, с глухим стуком повалив его на землю.
Уголёк прижал уши. — Вставай, мышонок!