Тропинка привела к ложбине, на дне которой плескалась темная вода. Тенесвет обошел ее и перепрыгнул через питающий ее ручей. Он скользил между камнями по склону леса и, добравшись до вершины, не стал искать тропинку, уверенный, что пришел не туда.
Он чуть не споткнулся о толстый корень, который извивался поперек его пути. От коры пахло свежестью, и он посмотрел на него, удивляясь, почему на нём не растет мох. Любопытствуя, он пошёл вдоль него, пока не дошёл до того места, где он вплетался в ствол огромного дерева, стоявшего в темноте как страж. Его сердце забилось быстрее. Это был он! Путь к Лунному озеру!
Он посмотрел вверх, пытаясь разглядеть верхушку. Вместо неба дерево упиралось в воду. Даже отсюда он мог видеть, как на кончиках самых высоких ветвей, парящих над воздухом, рябит бассейн. Лунное озеро! Наконец—то он нашел мерцающий вход в мир живых.
До вершины было далеко, и его раненая лапа запульсировала при мысли о подъеме, пока он прокладывал возможный маршрут по ветвям.
— Маршрут через ветви. Смогу ли я это сделать? — он вызывающе тряхнул шкурой. Он должен был это сделать, несмотря ни на что. Звёздное племя, Корнецвет, Ледошёрстка и попавшие в ловушку духи — все зависели от него.
Вцепившись когтями в кору, Тенесвет приподнялся, уперся задними лапами в ствол. Неуверенно он пробрался в крону, где дерево начинало ветвиться. Открытую рану на лапе жгло так, словно Мотылинка вместо паутины перевязала ее крапивой, но он терпел. Он должен терпеть.
Стараясь не думать о боли, он пошел по самой толстой ветке, где она перекинулась через более высокую, и забрался на следующую. Эта ветка закручивалась вверх, чтобы перекинуться через другую. Он осторожно подошел к месту, где ветви пересекались. С одной на другую можно было перепрыгнуть, а потом ещё долго карабкаться вверх, прежде чем снова придется прыгать.
«Я могу это сделать».
Он присел, напрягая мышцы, а затем перепрыгнул через пропасть. Боль пронзила его раненую лапу. Паника зародилась в его груди, когда он потерял опору. Он почувствовал, что падает, и схватился передними лапами за кору, пытаясь удержаться. Но его задние лапы болтались, их вес тянул его вниз, а кора крошилась под лапами. В его глазах вспыхнул страх, когда он почувствовал, что ветка выскальзывает из его хватки. Он сполз на нижнюю ветку, ослепленный болью. Его лапы то ловили ветку, то теряли ее.
Он почувствовал, как воздух закружился вокруг него, когда он свалился с дерева и с грохотом упал на землю.
С минуту он не двигался, у него перехватило дыхание. Он чувствовал только боль.
Когда Уголёк впервые напал на него, боль вернула его в мир живых, но сейчас она не заставляла его терять сознание. Неужели он так и застрянет здесь, в Сумрачном лесу, настолько сильно израненный, что никогда не сможет выбраться? Он чувствовал, как его бока поднимаются и опускаются, его дыхание было единственным звуком в тишине. Затем облегчение начало ослаблять страх в его животе. Боль ослабла. Он осторожно поднялся на лапы, стараясь не ступать на больную лапу, а затем проверил её, осторожно прижав к земле.
Он вздрогнул, когда боль снова пронзила его. Он размял её, а затем заставил себя обойти дерево. Лапа болела, но могла выдержать его вес. Но достаточно ли она сильна, чтобы подтолкнуть его к вершине дерева?
Он вздохнул. Почему он позволил себе упасть?
— Я глупее воробья! — он снова посмотрел вверх, на мерцающее Лунное озеро, и его сердце заколотилось, когда он увидел, как оно близко. И все же он может не дотянуться до него. Если он не сможет забраться на дерево, стоит ли ему вернуться к барьеру и подождать остальных?
Он представил себе их разочарование, когда они увидят его.
— Они зависят от меня, — они рисковали своими жизнями, чтобы дать ему время сбежать. Он не мог их подвести.
Стиснув зубы, Тенесвет снова забрался на самую нижнюю ветку. Он позволил раненой лапе повиснуть. Он попрыгал по ней, как раненая добыча, затем перебрался на следующую ветку и осторожно сделал прыжок, который не удался в прошлый раз.
Он запыхался, когда преодолел половину пути по ветке, и, взглянув на землю, удивился тому, как далеко он забрался. Шкура горела от усилий, и он приостановился, чтобы перевести дух. Задняя лапа пульсировала, но он упорно шел вперед, перебираясь с ветки на ветку и стискивая зубы от боли каждый раз, когда его раненая лапа ударялась о кору или зацеплялась за сучок.