Наполнив хлебом, сыром и фруктами изящную корзиночку и прикрыв еду салфеткой, он и ее расположил на столе.
Одежду он оставил в коробках, предвкушая восхищение Сары, когда она увидит всю эту роскошь. Куклу он положил ей в постель.
На какой-то момент Габриель застыл посреди комнаты, радуясь переменам в ней, любуясь ковром и предметами обстановки. Но жизнь этой комнате придавала женщина, необъяснимо влекущая его к себе. Сила ее души возрождала его к жизни, ее красота и невинность пробуждали в нем забытое мужское начало, низводя его до уровня смертного, которым он был когда-то.
Бессильный противиться чувству, охватившему его, Габриель опустился на колени рядом с постелью, взяв руку Сары, желая быть рядом с ней бесконечно.
Огонь в камине горел жарко, но Габриель в этой комнате согревало присутствие Сары.
Сара пробуждалась медленно, с трудом освобождаясь от паутины ночного кошмара, и вдруг, будто кто-то плеснул ей в лицо холодной воды, мгновенно осознала, что ее тревожили во сне отголоски действительно случившейся трагедии. В приюте был пожар.
Слишком живо она стала вспоминать, что проснулась, чувствуя, как невыносимо щиплет в горле, как слезятся от дыма глаза, а когда она их открыла, то увидела языки пламени, подбирающиеся к ее постели. Сара не могла убежать от огня и только кричала, пока не охрипла. Она уповала на Габриеля, ее ангела, чтобы он явился и спас ее. Она была полностью беспомощна, когда языки пламени стали лизать ее кожу…
Вытянув руки, Сара недоверчиво рассматривала их. Кожа, которая вчера еще была мокрой и красной, сегодня казалась почти здоровой.
Откинув одеяло, она изучала свою грудь, ноги, но видела лишь розовое сияние здоровой кожи.
Это было невозможно. Волшебство. Она поднимала руки, поворачивала их и разглядывала с разных сторон, не веря своим глазам.
Она слегка нахмурилась, удивленно разглядывая строгую белую сорочку, в которую оказалась облачена. Щеки ее порозовели, когда Сара поняла, что Габриель переодевал ее и что он видел ее без одежды.
А затем она увидела куклу и забыла обо всем на свете.
Это была фарфоровая красавица с огромными голубыми глазами и розовыми губками в бледно-розовой балетной пачке и розовых пуантах.
— О-о! — Сара с благоговением прикоснулась к кукле, которая показалась ей чудеснее всего, что она когда-либо видела. — Шарлотта, — прошептала она. — Я стану звать тебя Шарлоттой.
Она огляделась, надеясь увидеть Габриеля, и заметила возле своей кровати изящный столик. Широко распахнутыми глазами она уставилась на цветы, томик в элегантном переплете, коробку шоколадных конфет в форме сердца, хорошенькую плетеную корзиночку, покрытую льняной салфеткой.
Сев в постели, Сара взяла книгу и стала осторожно перелистывать страницы, затем достала коробку с шоколадом, и рот ее наполнился слюной.
Сладости любого рода в приюте были редкостью. Сара с жадностью съела две конфеты и счастливо рассмеялась. Вся эта коробка была ее, она могла есть сколько угодно в свое удовольствие. Она нежно прикоснулась к бархатным лепесткам цветов. Цветы. Никто прежде не дарил ей цветов.
Ощущая себя королевой, она съела третью конфету и сделала глоток воды, гадая, где же Габриель.
В следующую минуту Сара взяла корзинку и, поставив ее себе на колени, принялась исследовать содержимое. Там оказались медовые хлебцы, кусок сыра, виноград и яблоки.
«Какая роскошь, — думала она, — сидеть в постели и наслаждаться всем этим». Остаток утра Сара провела, читая, а в полдень, прикончив содержимое корзинки, вздремнула.
Когда она пробудилась, было уже почти темно. Сев в постели, она растерянно огляделась в полумраке комнаты. Естественная потребность заговорила в ней сильнее, чем когда-либо на ее памяти.
Сара была уже на грани слез, боясь, что не выдержит, когда появился Габриель.
— Ты выглядишь прекрасно, дорогая, — отметил он и нахмурился, увидев выражение крайнего замешательства на ее лице. — Что такое? Что-нибудь не так?
— Я… мне нужно… — Щеки ее вспыхнули. Как может леди объяснить мужчине, что ей нужно в туалет?
Не говоря ни слова, Габриель взял ее на руки и понес в длинный коридор, куда выходил чередой ряд тесных келий. Зайдя в первую же, он нашел в углу горшок и посадил на него Сару, не забыв поднять ей рубашку.
Избегая смотреть Саре в глаза, он покинул ее.
Когда Габриель вернулся, она сидела, низко опустив голову и не глядя на него.
— Сара! Сара, послушай, ты не должна так стесняться. Я виноват, что не позаботился об этом прежде. Прости меня.
Она пробормотала что-то неразборчивое, желая лишь одного — чтобы он поскорее оставил ее. Достаточно того, что няням приходилось поддерживать ее, но он… нет, это уже совсем невыносимо. Она хочет, чтобы он видел в ней женщину, а не беспомощного ребенка.
— Сара…
Послышался звук пересекающих комнату шагов, и вот он подошел и опустился у ее ног, взяв ее руки в свои.
— Сара, взгляни на меня.
— Я не могу.
— Это всего лишь естественные отправления тела. — Она чувствовала, как горят ее щеки. — Если ты собираешься остаться здесь, со мной, то должна привыкнуть к моей помощи.
— Остаться здесь? — Она наконец подняла глаза. — Это правда?
— Да, если пожелаешь.
— О, я желаю.
— Прекрасно, тогда оставь все свои ребячества. — Взяв Сару на руки, он понес ее назад. — Тебе понравились стихи?
— Да, спасибо тебе. Спасибо за все. И особенно за Шарлотту. — Сидя в постели, она погладила куклу по волосам. «Как я еще, наверное, мала и глупа, если пришла в восхищение от такого подарка», — подумала она.
— Я принес тебе немного поесть, — сказал Габриель и, достав из коробки блюдо с дымящимся кушаньем, поставил его на поднос, который затем положил на колени к Саре.
— Надеюсь, тебе это понравится.
— Пахнет великолепно, — отозвалась она. — Но разве ты сам не собираешься поесть вместе со мной?
Он отвел взгляд в сторону.
— Я уже поел.
— О! — Она не знала откуда начать. Тарелка была доверху наполнена мясом цыпленка под белым соусом, овощи обильно политы маслом, толстый ломоть хлеба источал медовую сладость.
Поставив бокал с вином на столик, он склонил голову.
— Наслаждайся ужином, дорогая.
Габриель стоял у камина, глядя на пламя. От запаха жареного цыпленка ему было плохо, но так хотелось посидеть рядом с Сарой, разделяя с ней трапезу, как обычному смертному.
Он не принимал людской пищи уже несколько веков. Мысль о еде внушала ему отвращение, его диета включала лишь кровь да изредка стакан красного вина.
Он оглянулся через плечо на Сару. Она казалась такой трепетной и полной жизни. Каким бы проклятым он ни был, но его кровь спасла ее. Страшные ожоги и пузыри исчезли без следа. Денек-другой — и Сара будет совсем здорова.
Он снова перевел взгляд на пламя. Завтра… Как долго он сможет держать ее здесь? Он уже не в силах расстаться с ней, ему этого не вынести.
Она была здесь всего один день, а насколько ярче стала его жизнь! Даже находясь в паутине сна в глухом подземелье, он ощущал ее присутствие наверху. Впервые за три столетия он не чувствовал себя одиноким.
Но он не мог приговорить ее к жизни здесь, с ним, неживым, не мог отрезать ее от всего человечества только по той причине, что ему приятно ее общество в ночные часы бодрствования и что в дневные часы сна необходимо чувствовать ее близость.
— Габриель?
Он повернулся к ней, внезапно поняв, что она произносит его имя уже не первый раз.
— Прости, дорогая, ты что-то сказала?
— Конечно.
Сара следила, как он движется по комнате скользящими шагами, как развевается у него за спиной плащ. Это похоже на лунную тень на воде, подумала она. Казалось, он не касается пола.
Он наполнил вином бокал и протянул ей. Благодарно улыбаясь, она сделала глоток и вернула бокал ему.
Неотрывно глядя ей в глаза, он отпил с того края бокала, к которому прикасались ее губы.
Когда их взгляды скрестились, Сара ощутила жар внутри себя. В этом было что-то необыкновенно чувственное — смотреть, как он прижимается губами к тому месту, где только что были ее губы.