— Но что будет с тобой? Вдруг она подошлет кого-нибудь к тебе?
— Я не совсем беспомощен днем, Сара, — сказал он, стараясь рассеять ее тревогу.
— Это совершенная правда.
Она вздохнула, продолжая испытывав беспокойство за него.
— Может быть, мне лучше остаться дома?
Габриель сжал кулаки, в который раз сожалея, что отказал Нине. Из-за его дурацкой гордыни, из-за отвращения, вспыхивавшего в нем при одной лишь мысли, что он будет,
Хотя бы на одну ночь, любовником Нины, Сара теперь подвергается чудовищной опасности.
— Габриель?
— Думаю, все будет в порядке, дорогая. После репетиции непременно купи несколько связок чеснока и повесь у двери и на окнах. У тебя есть крест? Надень его, прежде чем пойдешь.
— Ты пугаешь меня.
— Знаю, но ты должна быть готова к опасности.
Он привлек ее к себе, желая провести с ней весь день, невыносимо страдая оттого, что настала пора разлучиться, хотя бы на время. Он подумал, что неплохо бы увезти ее из Парижа, хотя и знал, что Нина все равно последует за ними. Она чувствует его точно так же, как и он ее.
— Помни, что я люблю тебя, Сара-Джейн, и будь осторожна.
Солнце уже взошло, и он ощущал его всесильную власть на своем теле. Оцепенение медленно охватывало его.
— Сара, закрой окно.
— Что? О!
Выскочив из его объятий, она быстро навесила на окно тяжелое стеганое покрывало, закрыв его сверху шторами так, чтобы ни один луч не мог проникнуть в комнату.
— Так лучше?
— Прекрасно. Подойди, сядь со мной.
— На что это похоже — твой дневной сон? — спросила она.
— Он похож на смерть, дорогая. В первое время своего обращения я страшно пугался этого, каждый раз мне казалось, что я умираю. Я привык к крови, мраку, но только не к тому, что должен затаиваться и погружаться в небытие в то время, как свет приходил на землю, радуя всех живых. — Сара еще сильнее сжала его в объятиях, не зная, что ответить на это. — Но постепенно, став сильнее, я обнаружил, что могу продержаться чуть дольше восхода и подняться чуть раньше заката.
— Ты видишь сны?
— Нет. Но каким-то непонятным образом я узнаю о тебе, вижу, что проиходит с тобой. Когда в приюте случился пожар, я чувствовал твою боль, но ничего не мог сделать. — Он заглянул ей в глаза, вспоминая, как был беспомощен тогда. — Это было так ужасно, знать, что ты зовешь меня, и быть не в состоянии помочь.
— Но ведь ты помог мне, — напомнила она ему, — если бы не ты, я бы до сих пор была прикована к инвалидному креслу.
— А теперь из-за меня твоя жизнь в опасности.
— Не важно! Я бы не пожертвовала и минутой нашего времени. Ни единой минутой! И, возможно, Нина не собирается искать нас; возможно, она лишь блефовала.
— Возможно, — ответил Габриель. — И, возможно, солнце никогда не взойдет, а дождь не прольется. — Он сильнее прижал ее к себе, а затем отпустил. — Ты обещала, дорогая, что не будешь смотреть на меня, пока я сплю, — сказал он. — Вспомни же свое обещание.
— Я помню.
Поцеловав его в последний раз, она покинула спальню, тихо затворив за собой дверь.
ГЛАВА XX
Нервы у Сары были слишком взвинчены, чтобы она могла чувствовать себя спокойно. Она все же не могла понять, почему Габриель так категорично настаивал на том, чтобы она не входила в комнату, пока он спит.
Она бродила по квартире, прикидывая то одно, то другое, в ожидании Мориса. Мысли ее крутились, как в калейдоскопе. Габриель — вампир. Морис хочет жениться на ней. Труппа собирается в Лондон весной. Нина хочет ее смерти…
Она вздрогнула при этой мысли. Разве ей под силу сражаться с вампиром?
Сара дотронулась до серебряного креста на своей шее. Трудно поверить, что такое крохотное распятие или чеснок способны отпугнуть вампира. Но тут она вспомнила, что Габриель не мог выйти из коттеджа, пока она не разорвала круг, политый святой водой и посыпанный чесноком.
Вампир… Она видела его в момент голода, видела демонический блеск в его глазах и острые клыки, и все же никак не могла поверить, что такое бывает.
Ее собственная кровь оживила его.
Его кровь полностью исцелила ее.
Он сказал, что никогда не позволит ей стать тем, кем был сам, но где-то в далеком уголке ее сознания, в который она не желала вглядеться попристальней, все-таки оставалось сомнение. А что если жажда крови захлестнет его и он перестанет себя контролировать? Или вдруг он переменит свое решение, подумав, что, став вампиром, она бы составила ему неплохую компанию в веках.
Сара попыталась представить себя пьющей кровь живых существ и от ужаса ощутила спазм в желудке. Она попыталась представить жизнь, в которой не будет солнечного света, прогулок под утренним дождичком, в которой нельзя будет поваляться на траве, устремив взгляд в летнее небо, следя за ленивым ходом облаков. И тоска охватила ее. Никогда ей не родить ребенка, никого не останется после нее. Какая безнадежность!
Как это — жить и не стариться?.. Она готова была допустить, что в этом есть и толика привлекательности.
Встряхнув головой, Сара подошла к спальне и встала перед дверью, прислушиваясь, но не слыша ничего. «Сон, похожий на смерть, — сказал он, — сон без сновидений».
Только данное ею обещание удерживало ее от того, чтобы войти.
Она вздрогнула и чуть не подпрыгнула от неожиданности, услышав стук во входную дверь.
Это был Морис.
— Ты готова? — спросил он.
— Да, только накину шаль.
Они репетировали «Лебединое озеро», но Сара не могла сосредоточиться ни на движениях, ни на музыке. Она все время думала о Габриеле в ее спальне, погруженном в сон, похожий на смерть. В ее постели. Если же она не думала о нем, то вспоминала Нину и ее подручных. Они танцевали уже середину второго акта, как вдруг наставница прервала репетицию резким стуком палочки.
— Сара-Джейн, ты танцуешь сегодня с нами или нет?
— Простите, мадам Ивонна, — запинаясь, проговорила Сара, пылая от стыда. — Я… боюсь, я не совсем хорошо чувствую себя сегодня.
Мадам Ивонна приблизилась к ней:
— Хочешь отпроситься?
— Да, пожалуйста.
— Очень хорошо. Жанетта, можешь занять место Сары-Джейн. — Мадам Ивонна смерила Сару холодным взглядом. — Можем ли мы рассчитывать на вас вечером?
Сара посмотрела вверх, избегая глядеть в жесткое лицо наставницы.
— Да.
— Очень хорошо. — Мадам ударила палочкой в пол, и музыка заиграла снова.
Покидая класс, Сара чувствовала на своей спине взгляд Мориса. В уборной она надела шляпу и мантилью, натянула перчатки и покинула театр, только потом вспомнив о предупреждении Габриеля не выходить одной.
Она глянула вверх и вниз по улице и, вздохнув, направилась в магазин.
Служащий как-то странно посмотрел на нее, когда Сара наполняла корзину связками чеснока.
На пути домой она зашла в небольшую церковь и наполнила бутылочку святой водой, моля Бога простить ее за эту кражу, поясняя ему, что эта вода нужна ей сейчас больше, чем священнику.
Оказавшись дома, она перевела дух, сняла мантилью, перчатки и шляпу, помедлив на миг у двери спальни. Любопытство подстегивало ее зайти туда, но обещание, данное Габриелю, удержало от этого.
Тряхнув головой, Сара отошла от спальни и отправилась развешивать чеснок на окна и двери. Затем начала разбрызгивать святую воду у входной двери и на подоконниках.
Завершив свою работу, она подумала, что эти меры помогут не только отпугнуть Нину, но и удержать в ее квартире Габриеля.
Она обработала таким образом каждую комнату, за исключением той, где спал Габриель, и тут раздался стук в дверь.
— Кто там? — спросила она, со страхом представляя женщину-вампира с окровавленными клыками, хотя на улице еще стоял день.
— Это Морис, Сара-Джейн, с тобой все в порядке? Могу я тебе чем-нибудь помочь?
— Со мной все прекрасно, в самом деле.
— Сара-Джейн, пожалуйста, позволь мне войти.
— Не теперь, Морис. Я должна вздремнуть. Увидимся вечером.
— Хорошо, дорогая, — согласился он, заметно пересиливая себя. — До вечера.
Сара прижалась лбом к двери. Не могла же она избегать Мориса до бесконечности! Ведь они собрались пожениться. Он будет не слишком-то рад, узнав, что в ее жизнь вернулся Габриель. Теперь ей придется поискать слова, чтобы сказать ему о разрыве их договора. Ему это не понравится, но она знала, что не смогла бы выйти ни за Мориса, ни за кого-то еще. Сердце ее, как и душа, принадлежали лишь Габриелю, отныне и навеки.