— Ничего. Я просто устала. Могу я хоть раз устать? Разве я не работаю как одержимая целыми днями подряд?
— Сара-Джейн, я знаю, тебя что-то тревожит. — Морис слегка сжал ее руку. — Мы договорились пожениться, — спокойно заметил он. — Я имею право рассчитывать на то, что ты поделишься со мной своей тревогой.
Она глянула вниз на их соединенные руки, думая о том, что должна ему сказать об отмене их помолвки, о том, что это стало невозможным с возвращением Габриеля.
— Сара-Джейн?
— Ничего не случилось. Вздохнув, Морис отпустил ее руку и откинулся на сиденье.
— Если бы это было правдой!
Сара воспрянула духом, когда они подъехали к театру, который в этот вечер был набит до отказа.
Однако ей не составило труда найти Габриэля среди моря незнакомых лиц. Он притягивал ее взгляд не хуже магнита. Она чувствовала его гордость за нее, то, как он любуется ею, и его желание… Она двигалась по сцене, забыв обо всем и обо всех, кроме него. Она хотела нравиться ему, говорить с ним языком танца.
Морис наблюдал за ней. Лицо Сары порозовело, глаза сияли. А ее движения! Никогда она не танцевала с таким чувством. Тело ее летело, извивалось, поворачивалось, сгибалось, передавая каждый чувственный нюанс, будя воображение, заставляя переживать вместе с ней.
Габриель со своего балкона тоже не отрывал глаз от Сары, ведь она танцевала для него, волнуя и искушая. Он даже видел блеск ее глаз, горевший в них огонь желания и чувствовал ее нетерпение.
В перерыве он покинул театр и обошел его вокруг, но нигде не было и признака Нины или подвластных ей демонов.
Убедившись в этом, Габриель направился в конюшни проведать своего Некроманта. Он нежно шептал жеребцу ласковые словечки, поглаживая его и осматривая, чтобы убедиться, что все это время за ним как следует ухаживали.
Покинув Некроманта, он пошел в магазин, где накупил для Сары разных нарядов и отвез их на ее квартиру прежде, чем вернуться в театр.
Когда представление закончилось, он аплодировал громче всех, а затем вышел на улицу, осматриваясь в потемках и пытаясь угадать присутствие Нины и связанные с ней опасносности. Он проследил за Сарой и Морисом, довольный, что тот провожает ее домой.
Морис молча сидел напротив Сары с бесстрастным выражением, скрестив руки на груди. Сара уткнулась взглядом в колени, но чувствовала напряжение Мориса и натянутость, возникшую между ними. Несколько раз она хотела заговорить, объяснить ему, что их договор был ошибкой, что между ними все кончено, но не могла собраться с духом, не находила подходящих слов, не знала, как рассказать о том, что творилось в ее сердце.
Когда они подошли к ее дверям, он с лаконичным кивком пожелал ей доброй ночи.
Сара проследила, как он забрался в экипаж, и, вздохнув, закрыла дверь.
Она почувствовала, что Габриель уже здесь и ждет ее, не успев даже обернуться от двери. С бьющимся сердцем она приблизилась к нему, жадно ища своим ртом его губы.
Слегка помедлив, он обнял ее за талию, прижимая к себе так, чтобы она ощутила переполнявшее его желание. Он целовал ее долго, лаская ее рот языком. Руки его расстегивали платье у нее на спине, пальцы проникали через слои одежды, чтобы ощутить тепло и атласную мягкость кожи.
Сара тихо простонала, когда руки Габриеля заскользили по ее телу, пробуждая все ее чувства. Она прижалась к нему, обнимая его за плечи, а затем стала осторожно снимать с него плащ, рубашку, желая видеть его, прикасаться к нему. Кожа его приятно холодила ее пальцы, тело казалось высеченным из мрамора, так прекрасны и совершенны были его пропорции. Возбуждение охватило Сару, когда он отнес ее на постель и, осторожно опустив на перину, стал раздевать, то и дело целуя губы, изгиб шеи, плечи, ямочку у горла, пока она не начала извиваться под ним, изнемогая от желания.
Увидев, что он снял ботинки и брюки, она слабо простонала. Он стоял рядом с постелью — темный силуэт в темноте комнаты. Она чувствовала странную энергию, исходящую от него. Тот факт, что он не был обычным мужчиной, действовал на нее возбуждающе и отталкивающе одновременно.
И вот он рядом с ней, берет ее в свои стальные объятия, прижимая к матрасу, шепча ее имя, и она забывает обо всем на свете, кроме его прикосновений, волшебных звуков голоса и желания, полыхающего в глубине его глаз.
— Я люблю тебя, дорогая моя, — прошептал он прерывающимся голосом. — Отныне и навеки.
— Да, — ответила она. — О да.
Хрипло вскрикнув, он прижал ее к себе, погружаясь в ее тепло; мрак и одиночество растаяли, уступив место любви.
Тела их смешались, и она ощутила себя его частью, проникая в его сознание и принимая на себя весь страшный груз одиночества, терзавший его веками. Впервые она почувствовала жуткую бездну, разделяющую Габриеля и все человечество, поняла его бесконечную тягу к прикосновениям обычного смертного существа.
К ее прикосновениям.
Она прошептала его имя, и глаза ее наполнились слезами, когда она отдала ему всю себя, душу, сердце, любовь, молясь, чтобы ему было этого достаточно.
ГЛАВА XXI
Габриель прижимал Сару к себе, пока она спала, нежно поглаживая ее волосы. Столько раз он пытался прогнать ее от себя, но теперь довольно. С этой ночи и впредь она должна принадлежать только ему. Он станет любить и охранять ее. Он погубит ее врагов, а если понадобится, то и себя, лишь бы спасти ее.
Он снова и снова обладал ею, пока солнце не начало свой путь к горизонту. Габриель смотрел на нее, чувствуя, как истекает его время и не желая расставаться с ней, но зная, что должен сделать это.
— У тебя есть подвал? — спросил он. Сара нахмурилась, услышав этот неприятный вопрос.
— Нет.
— Тогда мансарда?
— Есть небольшая каморка над уборной. Зачем тебе?
— Не хочу прогонять тебя из постели каждый день на заре.
— Я могу оставаться здесь, с тобой.
— Нет.
— Пожалуйста, Габриель, мне неприятно оставаться одной после того, как мы… Я чувствую себя, как… как…
Глаза его помрачнели.
— Как кто, Сара? Как проститутка?
— Да, если бы ты только мог понять! Я хочу спать в твоих объятиях.
— Ты не захочешь просыпаться рядом с трупом.
— Ты не труп.
— Именно это я и есть, — сказал он, устало покачав головой. — Ты все никак не поймешь, не так ли? Я не живой, меня нет больше трехсот лет.
— Прекрати это! — Сара зажала уши руками, отказываясь слушать. Она знала, что он есть. Как мог он не быть? Почему он все время говорит об этом? Почему не дает ей забыть?
Габриель глубоко вздохнул, испытывая боль и поражение.
— Прости меня, Сара, — смиренно произнес он. — Прости меня.
Она кивнула, сверкая глазами:
— Я хочу лишь одного-быть с тобой. Разве это так много?
— Я знаю. Думаешь, я не хочу того же? — Он встретил ее взгляд, и она увидела, сколько боли было в его глазах. — Если бы ты только знала! Первое, что я хочу видеть, пробуждаясь, — это твое лицо.
— Мы должны поступать так, как хотим, — решительно ответила она. — Я могу спать днем и бодрствовать с тобой ночами.
— И ты хочешь пожертвовать балетом, всем, чего добилась, всей славой ради того, чтобы быть со мной?
— Да.
Это было сильным искушением для него, и на одно мгновение оно возобладало в нем. Но только на мгновение он позволил себе увлечься, представляя, как это прекрасно-постоянно быть с Сарой, обнимать ее, засыпая, и пробуждаться в ее объятиях.
Он должен был дать ей как следует подумать, чтобы она поняла, на какую жизнь обрекает себя, оставшись с ним.
— Ты еще так молода, Сара, перед тобой целая жизнь. Подумай, на что ты обрекаешь себя рядом со мной.
Пальцы его пробежали по ее щеке, наслаждаясь теплом кожи; в который раз Габриель захотел вновь стать обычным смертным, чтобы любить ее и сделать счастливой.
Он пристально глянул ей в глаза.
— Но если ты искренне и полностью моя, я не позволю тебе уйти. Если ты обещаешь быть моей, я уже никогда не отпущу тебя.
Властность его взгляда и решительность тона заставили Сару помедлить. Он предупреждает: если она решится принадлежать ему, то это будет раз и навсегда. Он не позволит ей изменить решение. Она навсегда останется во власти монстра.