«Вот кто ты есть — кровожадный зверь! — говорил он себе, и слова эти вновь и вновь прокручивались в его голове. — Ты не должен позволить ей увидеть в тебе мужчину, способного любить и быть любимым. Ты только зверь, внушающий ужас человеку».
Но спустя некоторое время он уже направлялся к приюту, продолжая на ходу бесполезно убеждать себя держаться от нее подальше. Его Сара, ангел света, не должна быть заражена тлетворным дыханием ада. Нет, он не допустит, чтобы ее душа стала такой же черной, как у него.
Продолжая убеждать себя оставить ее в покое, Габриель перемахнул через каменную стену и двинулся к веранде.
Сара ждала его. Он думал застать ее в постели, но она сидела в кресле, глядя на двери. Ее нежный и доверчивый взгляд словно бальзамом омыл его черное сердце.
— Новое платье, — отметил Габриель, переступая порог.
Она счастливо кивнула.
— Я сама сшила его.
— Оно чудесно, — прошептал он. Это и в самом деле было так. Темно-голубой тон подчеркивал цвет ее глаз, пышные рукава напоминали ему крылья ангела, — Ты очень красива.
Его слова заставили ее покраснеть.
— Благодарю.
— Очень, очень красива. — Он протянул руку. — Не желаешь ли пройтись со мной?
— Пройтись? — Она казалась озадаченной. — Но куда?
— Куда тебе захочется.
— Мы можем пойти на балет?
— Только пожелай.
Сара улыбнулась, сияя от счастья. Сколько она себя помнила, ей всегда хотелось побывать на балете, увидеть «Лебединое озеро», «Спящую красавицу», «Жизель», «Дон Кихота». Она читала о жизни многих великих балерин, таких как Мария Тальони, Фанни Элслер, Шарлотта Гризи, Франческа Черрито и Мария Салле.
И вот теперь ее мечта должна исполниться! Но она взглянула на свой наряд, и ее радость испарилась, как роса под лучами солнца.
— Я не могу идти. У меня нет подходящего платья.
— И все же ты пойдешь, — загадочно ответил он и, прежде чем она успела ответить, вышел из комнаты.
— Габриель! — Плечи ее поникли, она уставилась в темноту, боясь, что он уже не вернется этой ночью.
Но часом позже Габриель вновь вошел в ее комнату.
— Это для тебя, — сказал он и жестом фокусника вынул из-под плаща серебристо-голубое атласное платье.
Она смотрела на платье, на Габриеля, снова на платье, не веря своим глазам.
— Для меня?
— Оно тебе не нравится?
Не нравится такое платье?! Это была самая прекрасная вещь, которую она когда-либо видела. Она смотрела на него, слишком потрясенная, чтобы говорить.
— Ты позволишь… Могу ли я… — он тихонько выругался. — Позволишь ли ты мне помочь тебе переодеться?
Она кивнула, чувствуя, как пылают щеки. Он очень ловко помог ей избавиться от одного наряда и облачиться в другой, затягивая на ней корсет с таким бесстрастным видом, что она почти перестала смущаться. И все же атлас показался ей холодным по сравнению с прикосновениями его горячих рук.
Кроме платья у него еще оказались туфельки и перчатки, которые он опять-таки вынул из-под плаща, заставив ее снова замереть от удивления. Ей казалось, что он сотворил их прямо из воздуха.
Теперь Сара чувствовала себя принцессой из волшебной сказки.
— Как я выгляжу?
— Взгляни сама, — сказал он, сняв со стены зеркало и держа его перед ней.
«Я похожа на принцессу», подумала она. Платье было простым и элегантным, с плотно облегающим лифом и пышной юбкой. Декольте украшали тончайшие белоснежные кружева.
— Это самая изящная одежда, которую я когда-либо видела! — воскликнула Сара, не в силах оторваться от собственного отражения. На ней платье казалось еще прекраснее и изумительно шло ей. — Но где ты взял его?
— Разве это важно? — спросил он, относя зеркало на место и стараясь держаться в стороне, чтобы она вдруг не заметила, что он в нем не отражается.
Сара покачала головой.
— Нет.
Очень легко он поднял ее на руки и вынес на веранду.
— Но ты ведь не можешь нести меня так всю дорогу до театра! — отметила она, когда он пересекал двор.
— Это и не понадобится. — Он показал на легкий двухместный экипаж, стоявший у чугунных ворот. — Мы поедем.
Это было похоже на волшебную сказку — ехать в экипаже по вечерним улицам, чувствовать свежий ветерок в волосах, его плечо, его бедро, прикоснувшиеся к ней, когда он скользнул рядом на кожаное сиденье.
Когда они прибыли в театр, представление уже началось. Габриель так ловко вынул ее из экипажа, как будто проделывал это каждый день. Кивнув билетеру, он понес ее по лестнице в отдельную ложу.
Вскоре она уже сидела в красном бархатном кресле, и он был рядом.
Ей не верилось, что это она находится в таком красивом месте. Ее взгляд не пропустил ни одной детали — от дивных фресок на потолке до тяжелых драпировок по краям сцены. Наклонившись вперед, она рассматривала людей в партере — леди в шелках и атласах и джентльменов в смокингах. И она принадлежала к этой блестящей публике! Задрав подбородок, Сара чувствовала себя принцессой, наслаждаясь своим состоянием в этот волшебный вечер.
А затем взгляд ее очень медленно обратился на сцену. Вздох благоговейного восхищения слетел с ее уст в тот первый момент, когда она увидела балерину, порхавшую, словно перышко на ветру, такую яркую, воздушную, грациозную. Каждое ее движение было завершено, отточено, безукоризненно исполнено.
Зачарованная двойным воздействием музыки и танца, Сара забыла обо всем на свете, кроме женщины, казалось, летевшей по сцене, быстро-быстро перебирая стройными ножками в белых балетных тапочках.
Давали «Жизель» в парижской постановке 1841 года Шарлотты Гризи. Эта история была у Сары любимой. Затаив дыхание, она погрузилась в переживания бедняжки Жизель, влюбленной в прекрасного Альберта, знатного дворянина, переодевшегося в простого охотника. Сара тихо застонала, когда Илларион, тоже влюбленный в Жизель, поведала ей правду об Альберте. Узнав, что ее возлюбленный помолвлен с другой, Жизель скончалась от разрыва сердца.
— Как это печально, — прошептала Сара, когда упал занавес в конце первого акта. — Так печально и так прекрасно.
— Да, — откликнулся Габриель, пожирая глазами лицо Сары. — Слишком прекрасно. — Голос его был хриплым от волнения.
Она восхитительна, думал он. Ее щеки порозовели от возбуждения, глаза сияли, губы приоткрылись. Он слышал ток крови в ее венах и биение сердца и чувствовал, как их сердца бьются в унисон.
Спрятав руки в карманы брюк, он сжал их в кулаки, пытаясь отвлечься от жилки, бьющейся в ямочке у ее горла. Если бы он только мог забыть о том, как сладка ее кровь!
Последним усилием воли ему удалось прогнать от себя эти проклятые мысли, сосредоточившись на музыке, и спокойно любоваться выражением радости на лице Сары.
В начале второго акта занавес медленно пополз вверх, и Сара наклонилась вперед. Она не могла оторваться от Жизели, превратившейся в вилиссу, заманивающую мужчин по ночам на кладбище танцевать с ней, пока они не падали замертво от изнеможения. Глаза Сары наполнились слезами, когда Илларион был замучен одной из виллис и Миртой, их царицей. Мирта приказала Жизели сделать то же самое с Альбертом, но тот спасся, сначала попросив защиты у креста на могиле Жизели, а затем выдержав с ней танец до зари, когда ей настала пора вернуться в могилу.
Когда спектакль закончился, Сара откинулась в кресле с легким вздохом.
— Благодарю тебя, Габриель, — произнесла она голосом, дрожащим от благоговения.
— Ты так добра, дорогая.
— Разве она не великолепна? Не думаю, что Гризи станцевала бы лучше. Ты думаешь, Альберт действительно любил Жизель? И как только этому дворянину удалось заморочить весь поселок? Неужели все так и принимали его за охотника?
Габриель пожал плечами.
— Люди верят в то, во что им хочется верить, — сказал он, с удовольствием слушая эмоциональные замечания Сары о костюмах, музыке и прима-балерине.
Когда театр опустел, он взял ее на руки и понес вниз по лестнице к ждавшему их на улице экипажу. Достав из-под сиденья теплую накидку, он укрыл ей колени и, взяв поводья, прикрикнул на лошадей.
Ночь была ясная и холодная, с полной луной. Они ехали сквозь мрак, освещаемый ее серебристым светом. Сара вдруг вновь поняла, что рядом с ней мужчина. В театре она забыла об этом, погруженная в магию музыки и танца, но теперь, в глубокой тишине летней ночи, наедине с Габриелем, то, что было в театре, стало казаться ей таким далеким.