— Но это нужно было тогда один на один сказать…
— Ладно вам, — засмеялся отец Николай. — Давайте лучше подумаем о том, нельзя ли мне при этом архиерее опять настоятелем стать.
— А чем отец Анатолий плох? — вступил в разговор самый старый соборный священник отец Петр. — Я вот девятый десяток доживаю, а лучше его священника не видел…
— Вы, отец Петр, мыслите мерками царской России, — насмешливо сказал подошедший регент архиерейского хора Петр Борисович. — В то отсталое время, возможно, такие священники, как отец Анатолий, и были неплохи. Они своей жизнью способствовали укреплению веры в людях. Но в наше время, в социалистическом обществе, попы должны своей жизнью показывать, что они заслуживают звание пережитков прошлого. А для этого нужно быть или стяжателем, — он посмотрел на отца Николая, — либо аморальным человеком, — он перевел взгляд на отца Георгия, — либо, на худой конец, просто придурком, — спокойно закончил регент, увидев входящего в алтарь псаломщика Боровка.
— Вы на что намекаете? — взвился отец Георгий.
— Не ожидал я от тебя, Петр, такого, — грозно сказал отец Николай.
— А о чем речь? — спросил Боровок.
— Да вот, говорит, что ты придурок, — сообщил отец Георгий.
— Сам ты, Петька, придурок! — рассвирепел Боровок.
Но Петра Борисовича их гнев только забавлял. Казалось, что он нарочно всех доводил, как будто заряжался новой энергией от чужой злобы. Регент пятнадцать лет назад закончил духовную академию со степенью кандидата богословия, думал стать священником. А потом взял и бросил семью из-за маловерующей певицы церковного хора. Да не просто бросил, а во второй раз женился. Был скандал, рукоположение отменили. Петр Борисович, с одной стороны, бравировал тем, что он не священник, а «человек свободный», как он говорил, а с другой — его ужасно уязвляло, что он — такой «знающий богослов» мирянин, а вокруг служит столько попов, которые «в богословии ничего не понимают».
Ему нравилось противопоставлять себя им, но он не мог и жить без них. Регент был частью этого мира. Священники его не любили за острый язык, только отец Анатолий, которому одному он доверил свои внутренние терзания, жалел. Петр Борисович даже несколько раз ему исповедовался.
— Не нужно ругаться в алтаре, успокойтесь, — вступил в разговор отец Петр. — А вы, Петр Борисович, не дразните людей!
— Да я никого и не имел в виду, — примирительно сказал регент. — Наоборот, вон меня Витя придурком обозвал…
— Язык твой — враг твой, — все еще недовольно проворчал отец Николай. — А как все же тебе новый архиерей?
— Настоятелем тебя не поставит, — усмехнулся Петр Борисович.
— Это почему же?
— Слишком уж ты почетный. А архиерей, похоже, сам такой же почетный, а два таких почетных человека не сработаются. Вот с владыкой Петром тебе хорошо было бы, он смиренный, а с этим кроме отца Анатолия никто не сработается, да и ему он все нервы вымотает.
— Откуда ты все знаешь? — недовольно спросил отец Николай. — Видел же нового владыку, как и все мы, первый раз.
— Знаю, потому что разбираюсь в людях.
Разговор в алтаре продолжался еще долго. Каждый, включая иподиаконов, хотел высказать свое мнение. Закончилось все казусом. Отец Георгий притворился, что у него заболело сердце, и попросил «земляка» Боровка принести ему срочно лекарство. У того была всегда на всякий случай в тумбочке бутылка водки. Отец Георгий выпил стопку и сказал: «Чуть лучше, давай еще». Так он продолжал до тех пор, пока не выпил почти всю бутылку. А после этого сказал, что болезнь его прошла, и предложил всем, чтобы они поддержали перед новым архиереем его кандидатуру на должность настоятеля собора, секретаря епархии, а также походатайствовать, чтобы его наградили митрой. Это всех настолько развлекло, что даже озабоченный наличием или отсутствием новых возможностей отец Николай долго смеялся и подарил отцу Георгию бутылку коньяка, которую взял «на всякий случай», может, понадобится презентовать новому архиерею. Она не понадобилась, а отец Георгий стал тут же называть его «отцом родным», «Вашим Высокопреподобием» и целовать ему руки.
Разошлись все выговорившиеся, но напряженные. Боровку пришлось провожать своего земляка домой. Петр Борисович подумал, что нужно встретиться с отцом Анатолием. Отец Петр тяжело вздыхал: «Сколько суеты из-за ничего, вот раньше были гонения за веру, тогда и правда было тяжело. А что сейчас?». Отец Николай решил поговорить с новым архиереем и уполномоченным, но чувствовал, что отец Анатолий будет для них удобнее. «Но поговорить нужно», — подумал он.