— Мог бы в цирке клоуном работать, — недовольно сказал протоиерей Петр. — Да уполномоченный у нас больно мягкий, жалеет кого ни попадя. Погрозил сначала, а потом тоже про райцентр вспомнил.
— А что про кандидата в собор он сказал?
— А что ему говорить? Биография чистая, духовное образование — прекрасное, светского фактически нет, дурных привычек не имеет. Я с ним все уже согласовал. Сейчас представлю вам его для порядка, чтобы Анатолий чего лишнего не думал, а потом пойдем ко мне документы оформлять.
— Ну, хорошо, приглашайте их, — устало кивнул архиерей.
Глава 4
… Душу Александра, ожидавшего приема у митрополита, наполнял внутренний трепет. Родился Саша в одном из сел Петровской области. Он с детства мечтал стать священником, но такой мечте в советском обществе сложно было стать реальностью. В школе с него срывали нательный крестик, публично позорили. Когда пришла пора окончания школы, он попытался поступить в семинарию, но тут же пришла повестка из военкомата. На два года его отправили служить в стройбат — «королевские колониальные войска» — как позднее, уже после перестройки, шутил отец Александр между своими. В армии один солдат люто его возненавидел, стремился всячески унизить. А Александр никогда не отвечал злом на зло, даже когда появилась такая возможность. И ожесточенное сердце дрогнуло. Солдат примирился с Александром и признался, что даже строил планы, как его безнаказанно убить, а сейчас не понимает, что же им двигало. Жесткое давление оказывал один офицер, требовавший, чтобы Александр отрекся от Бога. По его науськиванию «деды» не раз жестоко избивали «попа». Но Александр остался непреклонен и здесь, храня свою веру.
После армии он подал документы в духовную семинарию в Загорске. Но уполномоченный не хотел, чтобы мечта юноши осуществилась. Соответствующие рекомендации были даны в явной форме семинарскому начальству. И Александр «не прошел по конкурсу». И тогда он в отчаянии приехал в петровский собор, стал там горячо молиться перед иконой Божией Матери «Всех скорбящих Радость». На юношу обратил внимание архимандрит, а тогда еще игумен Анатолий. Он узнал, в чем дело, и решил помочь, но действовать нужно было очень осторожно и дипломатично. Вместе с Александром он поехал в Загорск, к инспектору духовных академии и семинарии архимандриту Модесту. Они попали на прием, где отец Анатолий попросил молодого человека выйти, а затем объяснил, что давно знает Александра как не вполне душевно здорового человека, склонного к религиозному фанатизму. «Если мы не возьмем его под свой жесткий контроль, то он может стать сектантом, а это хуже и для нас, и для государства и общества», — заключил он.
Архимандрит Модест задумался, затем позвонил уполномоченному по Московской области. Тот оказался на месте. Инспектор передал ему сведения, полученные от «его информатора из Петровской области, мнению которого можно доверять». Уполномоченный был в хорошем расположении духа: ему только что дали премию в размере месячного оклада. «Ну, раз такой дурак, то лучше, правда, держать его под контролем. Берите его, а отчислите того, о ком мы неделю назад говорили, сомневались». Так решилась судьба Александра.
Учеба в семинарии была непростым делом: тяжелые условия жизни, неосмысленная зубрежка наизусть огромных текстов на церковно-славянском языке, а затем, в академии, еще и на греческом и латыни. Но после «королевских колониальных войск» Александру казалось, что он попал в рай. Учебу в духовных семинарии и академии он считал лучшим временем в свой жизни. Немного о системе духовного образования того времени.
Революция 1917 года нанесла тяжелейший удар по духовному образованию. Уже в декрете «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви» говорилось: «Преподавание религиозных вероучений во всех государственных и общественных, а также частных учебных заведениях, где преподаются общеобразовательные предметы, не допускается». Церковным и религиозным обществам запрещалось владеть собственностью, поэтому духовные школы, существовавшие на средства Святейшего Синода, практически теряли финансовую основу, а специальные богословские школы могли создаваться только заново, без предоставления им денежных средств и без права пользоваться учебными помещениями прежних академий, семинарий и духовных училищ, которые подлежали конфискации. К концу 20-х гг. школьное богословское образование совершенно прекратилось на всей территории Советского Союза.