— Вода подойдет? — спросил я, включая свет, когда мы зашли на кухню.
— Звучит идеально, — ответила Мария, располагаясь как дома за кухонным столом. — Итак, кажется дела стали для тебя лучше, с тех пор как ты вышел, — произнесла она, беря стакан, который я протягивал ей.
— У тебя это звучит так, будто я выбрался из тюрьмы, — прокомментировал я, садясь напротив нее за стол, но убедившись, что сохраняю здоровую дистанцию. Ту, которая сделает невозможным любые касания. Я знал, Мария будет обидчивой в любом случае, и я не знал, чего ожидать от нее, когда она так себя ведет.
Мария засмеялась.
— Ну, это была почти тюрьма, ты так не думаешь? — спросила она, делая глоток воды.
— Не совсем. Вообще-то бывают дни, когда я желаю вернуться обратно, — признался я. Несмотря на то, какой бы странной не была здесь Мария, было что-то успокаивающее разговаривать с кем-то, кто был в окопах вместе со мной. Может быть, из всех людей, она поймет, как тяжело быть вне лечения.
Или нет.
— Это просто сумасшествие, Клэй! Я бы никогда туда не вернулась. Ни за что! — произнесла она решительно, и я с удивлением посмотрел на нее. Я понятия не имел, что она так сильно ненавидит быть там. У меня всегда было впечатление, что она чувствует то же самое, что и я по поводу лечения. Что это было необходимое зло. Не то, которое мы изначально выбрали бы для себя, но обязательное.
— Правда? Ты не обнаружила, что быть снаружи тяжело? Пытаться прожить день? — спросил я.
Мария спокойно посмотрела на меня.
— Нет, Клэй. Я больше предпочитаю человека, которым я являюсь, когда я не на таблетках.
Ну, дерьмо. Она больше не принимает лекарства. Это многое объясняет. Мария была на тяжелых антидепрессантах. Я был больше, чем немного шокирован, что она перестала их принимать. Но затем, разве у меня не было моментов, когда я думал о том, чтобы спустить свои в унитаз? Мария напомнила мне, как легко было забыть, почему я изначально принимал их. Но одно было точно. Мария официально была тикающей бомбой, и не той, которую я хочу наблюдать, в особенности рядом с Мэгги и ее друзьями. Но теперь я застрял. Я просто должен смягчить ситуацию настолько, насколько это возможно.
— Как давно ты перестала принимать свои лекарства, Мария? — спросил я мягко. Она с беспокойством постучала рукой по столу, ей явно не понравился мой вопрос.
— Не знаю, уже некоторое время. В любом случае, какое это имеет значение? Ты же все еще принимаешь это дерьмо, ведь так? — усмехнулась она. Вау, хорошо.
— Да, принимаю. Не думаю, что хочу оказаться в смирительной рубашке, — сказал я раздраженно.
Мария закатила глаза.
— Не будь королевой драмы, Клэй. Посмотри на меня, я в порядке, — она подняла руки, как если бы это доказывало ее правоту.
— Ты не выглядишь в порядке, Мария. Вообще-то, ты выглядишь намного дальше от нормальности, которую я когда-либо видел, — сказал я ей твердо. Ее глаза расширились, и ее рот в шоке открылся от моей прямоты. Прежде чем она смогла ответить, я услышал звон дверного звонка и застонал.
Началось, подумал я.
— Подожди секунду. Это Мэгги, — сказал я Марии, чей рот сжался от упоминания моей девушки.
— Ну, давай же, позволь мне познакомиться с этой знаменитой Мэгги, — произнесла Мария чересчур эмоционально, следуя за мной в коридор. Я надеялся провести мгновение наедине с Мэгги, чтобы подготовить ее к моей старой хорошей подруге с лечения. Так много для этого. Время, чтобы засвидетельствовать крушение поезда приближается, и я лишь чертовски надеялся, что смогу исправить это позже.
Мэгги стояла на моем крыльце, выглядя совершенно противоположно Марии, и таким образом, как я и рассчитывал. Она была в джинсах, которые идеально ее облегали, и в хлопковом топе с длинными рукавами, который не показывал избыточное количество кожи, но заставлял мой рот наполняться слюной. Ее каштановые волосы до плеч были собраны сзади в конский хвостик, и на ней не было никакого макияжа. Она была прекрасна.
— Привет, малышка, — сказал я с истинным счастьем видеть ее. Я притянул ее в свои руки и поцеловал в губы, любя вкус ее вишневого блеска для губ. Звук того, как Мария прочищает горло, заставил Мэгги отстраниться, выглядя немного огорченной из-за открытой публичной демонстрации нашей привязанности.