Я дал денег доставщику и отнес наш ужин на кухню. Вопль Мэгги из спальни заставил меня усмехаться.
— Ты собрал кровать! — кричала она, залетая в коридор и прыгая в мои руки. — Ты будешь счастливчиком позже, — пообещала она, пробегая руками по моей рубашке. Я убрал ее руки. Как бы я хотел идти в том направлении, куда движется она, но у меня были другие планы на нее этим вечером.
— Иди и ешь свой ужин, моя маленькая нимфоманка, — сказал я ей, вытаскивая наши тарелки из шкафа. Мэгги заворчала, но запах китайской еды закончил дальнейшие жалобы. Мы ели наш ужин вместе, смеясь, разговаривая и просто наслаждаясь тем, что были вдвоем.
— Я уберу, а ты иди в гостиную и устраивайся поудобней. Я даже посмотрю девчачий фильм, если ты хочешь, — произнес я, улыбаясь. Я знал, что приближается, и мой желудок перевернулся из-за нервов.
— Спасибо, малыш. Я люблю тебя, — сказала Мэгги, снова целуя меня. Я начал складывать посуду в раковину, ожидая, когда она позовет меня, спрашивая о новой картине над диваном.
К тому времени, как я закончил, я понял, Мэгги была странно тиха. Я зашел в гостиную, чтобы найти ее, смотрящей на матовый и обрамленный рамой холст.
— Что такое? — прошептала она, ее глаза не отрывались от новой картины. — Ты нарисовал ее? — спросила она, смотря на меня через плечо.
Я кивнул, давая время, чтобы впитать то, что я пытаюсь сказать ей через свой рисунок. Это был силуэт нас обоих, затемненный в тени, но с блестящим, ярким светом позади нас, раскрывающий сложные детали наших лиц, склонившихся близко друг к другу. Бабочки летали вокруг нас и отражали любовь, которую я испытывал к девушке, стоящей передо мной.
Снизу, аккуратным почерком, я написал: «И он попросил ее разделить его вечность».
Пока она смотрела на рисунок, я вытащил маленькую вельветовую коробочку, которую держал в кармане весь день, и опустился на одно колено. Когда Мэгги обернулась и увидела, что я делаю, она задохнулась, ее руки метнулись ко рту. И затем она сделала сумасшедшую вещь. Она упала на колени передо мной.
— Я единственный, кто должен быть на коленях. Ты портишь момент, — подразнил я ее. Она подняла руки к моим щекам и послала мне одну из своих сокрушительных улыбок. Это была улыбка, которая может вылечить рак. Это сказало мне, что я был ответственен за этот прекрасный кусочек счастья на ее лице.
Со слезами, катящимися по ее лицу, я попытался объяснить ей словами, которые бы могли выразить все, что я к ней чувствовал, все, чем она была для меня. Но слов никогда не было достаточно, чтобы объяснить то, как она полностью заполняет меня.
— Более шести лет назад я встретил девушку, которая спасла меня. В то время я не понимал этого, в основном потому, что ее отношение злило меня, как и то, что она стала самой важной вещью в моей жизни. — Мэгги игриво ударила меня по плечу, пока я вытирал влагу с ее щек подушечками больших пальцев.— Но затем я узнал ее, и когда я тонул, она стала моим воздухом. В холода, она стала моим теплом. — Я взял ее лицо в свои руки, пока она тихо рыдала, и впервые я не чувствовал вины за ее слезы. Потому что эти слезы были наполнены ничем иным кроме радости. И это были слезы, которые я был счастлив подарить ей. — В темноте она стала моим светом, — прошептал я, мой голос надломился, и мои собственные слезы стали течь по моей коже. — Наша дорога не была легкой. Но хорошие вещи всегда редки. Ты научила меня, что человек, которым я являюсь, достоин любви, достоин борьбы. Ты дала мне силы, когда их у меня не было. Ты держала меня, когда я хотел упасть. И теперь, я хочу отдать тебе все. Я хочу дать тебе мир. Потому что, Мэгги, ты дала мне мой. И это ты. Это будешь всегда, навеки, и только ты, — произнес я, ком в моем горле сделал мой голос резким шепотом.
— Клэй, — прорыдала Мэгги, и упала на меня, прижимаясь лбом к моему плечу.
Держа ее крепко у своего тела, я прошептал ей в ухо:
— Ты выйдешь за меня, Мэгги? — она склонила лицо, и ее улыбка была абсолютно сияющей.
— Думаю, ты уже знаешь ответ на это, — язвительно заметила она, когда я надел бриллиантовое кольцо на ее палец, поверх кольца-обещания, которое подарил ей столько лет назад. Даже в середине этого напряженного, эмоционального момента, ее сарказм был всегда при ней. И я любил это в ней. Я целовал каждый дюйм ее лица, снова и снова. — И чтобы ты знал, у меня уже есть мир. Ты просто немного расширяешь мою вселенную, — добавила Мэгги, касаясь моего лица, и я захватил ее рот, целуя ее с каждой унцией любви и обожания, которую испытывал к ней.
И я держал ее, эту девушку, которая спасла меня и продолжала спасать каждый день. Наш путь никогда не будет гладким, но я не лгал, когда сказал, что хорошие вещи не будут легкими. И я был согласен идти по тяжелому пути. Потому что пока она была рядом со мной, пока мы были вместе, я знал, мы можем справиться со всем.