– Тише-тише, милый. Что ты так разбушевался, – Виолетта успокаивающе погладила мужа по плечу, после чего посмотрела в сторону стоявшей неподалеку Караваевой. – Как себя чувствует Вера?
– Думаю, со временем из нее выйдет отличный репортер. У нее есть все задатки, осталось только поднатаскать ее как следует.
– Она собрала нужный тебе материал?
– Даже больше, скажу я тебе.
Михаил поманил Веру.
– Ты точно успеешь сдать статью о ночных бабочках сегодня? Может, подождешь до пятницы? А то выглядишь ты неважно, краше в гроб кладут.
– Возможно, Михаил, вы правы. Но к пятнице я задумала новую статью. Скажите, хоть вы у нас и недавно, что вы думаете о полковнике Буркине?
Михаил удивился столь неожиданному повороту разговора.
– Он достаточно хитер. Берет взятки, закрывает глаза на дела братков и воров в законе. И с ним опасно связываться. А что?
Вера посмотрела на Михаила с вызовом.
– Я хочу написать большой материал, чтобы все в Прахове и области узнали, кто такой Буркин. И не только про него. За нашим мэром тоже кое-что числится. А сейчас я хочу забраться в свою ванну и смыть с себя всю эту грязь.
– Да, конечно, – быстро согласился Михаил. – Только не забудь сразу после этого написать статью о проститутках и проявить фотографии. А завтра утром приходи на работу.
Вера благодарно улыбнулась.
– Вы подбросите меня до дома? А то сил нет в автобусе трястись.
– Конечно, дорогая, – улыбнулась в ответ Виолетта и приветливо распахнула заднюю дверцу «Волги».
Взъерошенная журналистка почти уже забралась в салон автомобиля, как вдруг что-то вспомнила и подалась обратно.
– Пока я не забыла, Михаил, я хотела кое-то сказать вам о Буркине!
Не дав ему опомниться, Караваева потянула Каганова в сторону и сказала, понизив голос:
– Вчера в парке я видела полковника в компании Молодцова.
– Экстрасенса Молодцова?
– Да, его.
– Но ведь Буркин православный! Хотя в советские времена, как я слышал, он числился ярым атеистом, так что менять убеждения ему не привыкать.
– Я увидела их случайно, когда бродила по парку в поисках ночных бабочек. И в тени одной из продуктовых палаток увидела полковника и Молодцова, в компании еще троих.
– Что это была за троица? – пока что Каганов не видел в этой истории ничего особо занимательного.
– Я их не знаю. Женщина, блондинка средних лет. Какой-то толстяк. И еще девушка, брюнетка, но ее лица я не разглядела, так как она прятала его за огромными черными очками.
– В очках, ночью? Она что, слепая?
– Не думаю. Когда я решила их сфотографировать, она первая обратила на меня внимания и указала рукой в мою сторону. Что тут началось! Буркин явно испугался, толстяк и блондинка стали прятать лица, а Молодцов, так вообще потребовал немедленно убираться куда подальше.
– Странно, конечно, но пока ничего криминального в этом я не вижу.
– Михаил, выслушайте меня до конца, хорошо? Через пару минут на меня буквально сами набросились Роза и Снежанна. Не я к ним подошла, а они ко мне. Проходит еще немного времени, и тут нас вяжут милиционеры и отбирают мой фотоаппарат. И пока нас винтили, неподалеку я заметила Буркина. Он смотрел прямо на меня и не вмешивался. Хотя мы знакомы и он в курсе, что я журналист, а не проститутка!
– Ты проверила фотоаппарат? – Каганов впервые проявил интерес к ее словам.
Вера кивнула:
– Да, пленка на месте.
– Хорошо, обсудим эту историю завтра. Считай, ты получаешь новое задание.
– Правильнее будет сказать, что я сама его себе нашла.
Кагановы отвезли Веру к ней домой, после чего они несколько минут стояли во дворе в полном молчании. Наконец Виолетта посмотрела на супруга.
– Миша, я тогда побегу на работу, пешком, тут недалеко. Ты съездишь к дочке?
Каганов рассеянно кивнут в ответ, оглянулся и произнес фразу, крутившуюся у него в голове целый день.
– Виолетта, тебе не кажется, что с этим городом что-то не так, что он словно чем-то болен? И я боюсь, как бы эта болезнь не поразила нашу семью.
Когда на небе светит яркое солнце, вчерашние неприятности уже не кажутся такими серьезными. Эта простая мысль посетила отца Георгия, когда он вышел на крыльцо своего маленького, всего на две комнаты и кухню, домика.
Дом, в котором священник жил со своей женой Марией, располагался неподалеку от церквушки на холме. И хотя здоровье и относительно молодой возраст могли позволить священнику добираться до своего прихода хоть пешком через весь город, он специально выбрал для себя жилище поближе. Ему всегда хотелось быть рядом с полюбившейся церквушкой.
В магазинчике рядом с автобусной остановкой он купил треугольный пакет молока и свежего хлеба и понес их домой. Перед его мысленным взором появилась тарелка с кашей, что немного отвлекло его от вчерашних воспоминаний.