— Как думаешь Зу, какие перспективы у рода людского? — неожиданно спросил он у духа машины. — У тебя есть постоянное подключение к сети, и ты многое знаешь. Так что просвети меня, человека тёмного, о перспективах ближайших лет, а то сам я, скорее всего, опять забреду на сайт какого-нибудь казино или другого непотребства. — Распутин тут же поморщился от неприятных воспоминаний и налил им бренди.
— Технологический прогресс не остановить, так что как артефактный интеллект я предсказываю самоуничтожение рода людского от собственного же оружия. Если им никто не помешает, то люди сами друг друга поубивают, — спокойно ответил Зул’джин, молча переваривающему всё Грише. — Биологическое оружие, различные вирусы и прочие штаммы всякой гадости, гравитационное оружие спутников, что стоят на орбите, ядерное оружие и лишь создатель знает, что появится в ближайшее время. Если бы не совет вампиров и тайное правительство, то людской род, возможно, пресёкся бы ещё полвека назад, — всё так же хладнокровно вещал дух. — Но пока у нас есть они, планете и людям ничего не угрожает, — видя как некромант, не закусывая, осушил залпом ещё один стакан, артефакт всё-таки решил успокоить старика, включая ТВ.
— Мстители вновь спасли Нью-Йорк от вторжения ледяных великанов и асгардского бога, — как что-то обыденное вещала миловидная ведущая.
Глава 14
С тяжестью на сердце наш маленький чернокнижник всё-таки решил оставить Распутина одного в отеле. «Ведь не успеет же он чего-нибудь натворить без присмотра?», – разумно размышлял мышонок, ну, или ему по крайней мере казалось, что это было разумно. Да и сам некромант уже потихоньку начинал приходить в условную «норму», так что Бартоломью искренне надеялся на то, что «хозяин» не будет чудить. Но одно дело надеяться и совершенно иное – оставить столетнего лича в компании смартфона без толики контроля. Безалаберно глупо? Но Барток почему-то искренне верил в своего некроманта, его стремление постигать что-то новое и желание «созидать», как любой уважающий себя маг.
Но наш маленький чернокнижник был слишком самонадеян и горделив для адекватной оценки состояния Гриши и уровня собственного контроля над древним личом. Но пока он ещё не знал об этом и просто наслаждался выдавшейся возможностью побыть в тишине и слегка полетать, ведь за почти целый век одиночества ты привыкаешь к нему и со временем начинаешь ценить. Парадокс, не правда ли? Но существа разумные такие твари, которые ко всему приспосабливаются. Вот и Бартоломью как-то привык, ведь ко всему привыкаешь и неважно: боль это, жажда магии, крови или чего-то ещё. Железная воля способна держать в узде любой разум…
Свободно паря над Майами, мышь-альбинос привычно медитировал прямо в полёте, размышляя о том, куда бы пристроить слишком уж деятельного некроманта. Открывая изредка глаза для корректировки полёта, чернокнижник вновь погружался в целебную медитацию.
Не придумав ничего дельного, мышонок вернулся к отелю и, обнаружив на подземной парковке нагло спящего Зози прямо в машине, он тут же поспешил разбудить своего любимого мишку. Недовольно что-то рыча себе под нос, медведь перевертыш всё-таки заметил Бартока и обречённо вздохнул, показательно медленно открывая окно, дабы запустить босса в салон.
– В бордель, Зози… – озорно усмехнулся чернокнижник, но следом всё-таки вспоминал, что у него дела, и мигом осекся. – Но сначала в лавку новоорлеанского алхимика. Диктую адрес… – сверившись с колдовскими картами и погадав пару раз, он начал уже более отчётливо диктовать адрес, что за время его монолога успел смениться три раза, но в конечном итоге Барток всё же получил адрес странствующего алхимика.
– Гррр? – словно переспросив, рыкнул «водитель».
– Ладно, так и быть, лови координаты для навигатора, – всё же смилостивился великий чернокнижник перед старым другом.
Полчаса плутая по старым улочкам Майами и всем его закуткам в попытке отыскать нужный адрес, Барток всё-таки прибыл в нужное место. Крыша ныне заброшенной пожарной части в викторианском стиле была неожиданным местом для базирования лавки новоорлеанского алхимика, что предпочитал странствовать по городу вместе со своим шатром, словно презирая оседлый образ жизни прочих коллег. Шатёр алхимика был в гротескно цирковом стиле и создавал тем самым обманчиво спокойную атмосферу начала «ярмарки», ведь кто не любит ярмарки и цирк? Шатёр алхимика никогда подолгу не задерживался на одном месте. По слухам, мастер боялся расправы из-за некачественного «продукта», но люди всегда тянулись к его «трудам», находя старика то тут, то там. Но Бартоку не были нужны его зелья, лишь пара редких ингредиентов, что есть у любого алхимика, а уже после столь небольшого закупа можно идти и в «нормальную» лавку за более эксклюзивными ингредиентами. Зачем ему был нужен именно этот алхимик? Ностальгия обуяла мышонка, и он, как и все, с лёгкостью поддался её столь соблазнительным порывам. Он знал, как и где отыскать этого мастера, ведь сам когда-то учил одного сорванца магии, пусть он и был бесталанный, но для алхимии много и не надо.
Уверенно шагнув в шатер, чернокнижник тут же крикнул.
– Э-ге-гей, хозяева… Клиент изволит трав купить! – более аристократично продолжил мышонок.
Какая-то пара секунд, и из-под десятка разномастных одеял и подушек появилась фигура сухенького старичка арабской наружности, что с живым интересом в глазах тут же начал изучать очередного «клиента».
– Мастер? – Неверяще распахнулись глаза старика и на них появились слёзы радости. – Мастер… – вновь повторил алхимик, так до конца и не веря своим глазам.
– Полно тебе плакать, Али. Сам уже мастер! – Мышонок тепло улыбнулся старому другу и некогда подмастерью. – И не надоело тебе прятаться из раза в раз? Скачешь по городу, словно кузнечик. Да и сколько лет уже прошло с того момента? – укоризненно хмыкнул Бартоломью. – Подумаешь, ошибся, с кем не бывает. Так что просто возьми на себя ответственность и живи с миром, – всё продолжал напутствовать чернокнижник.
– Я убил целый квартал, мастер… – укоризненно напомнил алхимик. – Меня ж тогда чуть не сожгли на главной площади.
– Говорю же: ошибся, – улыбнулся мышонок. – Если бы ошибся я, то вымер бы весь город. – Его улыбка тут же превратилась в оскал. – Ты всегда был слишком добросердечным, Али, но я здесь не затем чтобы утирать слёзки своему нерадивому ученику, так что перейдём к делу. Мне нужны ингредиенты на зелье голоса. Про скидку для старого мастера, наверное, и сам догадаешься, не мальчик уже, – подмигнул он алхимику.
Мастер алхимик лишь покорно опустил голову в знак безропотного согласия. Спустя пару секунд старик скрылся с головой в каком-то безразмерном мешке, вскоре полностью испарившись в нём. Бартоломью был слегка раздражён и расстроен, что ученик так и не сумел побороть старые раны, но и вытирать сопли за каждым подмастерьем, он тоже не собирался. В его понимании мастер дарил ученику все нужные знания и базовый фундамент для работы, а дальше он уже двигался по жизни сам, ища правильные и не особо пути. Для Бартока всё было иначе, и каждую крупицу знаний он добывал практически с боем. Искал старинные манускрипты в гробницах на севере Китая, грабил тибетские монастыри – и всё ради знаний.
Именно поэтому мышонок и не любил всех этих нытиков. Чего-то хочешь? Так иди и добейся! В его мировосприятии всё было просто: кто хочет, тот делает, а кто не хочет, то и шёл бы он куда подальше. Всего в своей жизни он добился тяжким трудом, и неважно, работая убийцей или уличным актёром. Тяжкий труд сопровождал его весь путь и, лишь обретя магию, он испытал облегчение. Но с каждым новым знанием приходила лишь ещё большая жажда информации. Разумные так устроены, что им всегда чего-нибудь не хватает, уж таков эволюционный механизм, что не даёт им стоят на месте и с удовольствием стагнировать.
Жажда знаний всегда вела многих искателей приключений, учёных и просто авантюристов. Бартоломью так же небезосновательно причислял себя к учёным экспериментаторам, пусть и из области магических конструктов. Он любил информацию, новые знания и учится чему-то новому, а уж когда всё это воплотилось в его магических изысканиях, то мышонок и вовсе ушёл с головой в магию. Но размышления чернокнижника вскоре были прерваны вернувшимся мастером алхимиком, что нёс с собой целую корзину с редкими и не очень ингредиентами, которую он тут же передал «любимому» мастеру.