Толик грыз свиное ушко с невозмутимым видом, готовый слушать. Отпустил от себя ситуацию, снова они были рассказчиком и слушателем друг для друга.
— История будет о бриллиантах, — Полина непроизвольно поправила сережки с небольшими камушками, но блестящими — кошмар. У Толика у самого на пальце сверкал такой, что очень веселило Чеслава. Однажды за свои неумные шутки он этим кольцом и получил в лоб. Он сразу заметил бриллианты в сережках Полины, и подумал, что она, должно быть, скромничает.
— В детстве я познакомилась с мальчиком на детской площадке, с которым нам было очень весело играть. Он жил в другом районе, но он так мне нравился, что мама водила меня туда. В школы мы пошли разные, но какое-то время еще общались. Звали его Ваня. Мы с ним играли в пиратов, потому что в морях живут акулы, а ты уже понял мое отношение к ним. Я была пираткой по имени Марийка, у меня был целый быстроходный флот, потому что мои корабли под водой подталкивали, сам понимаешь, кто. Ваня был Джеком Костью, просто невероятно, это было еще до того, как вышли «Пираты Карибского моря», а он выбрал себе именно такое имя. Не суть. В основном мы сражались на палках или катались на качелях, воображая, что это качка на море. Однажды во двор вышел погулять какой-то мерзкий мальчик, Ванин друг, и он посчитал, что это позорно играть с девчонкой, поэтому игнорировал меня всю прогулку. Я страшно обиделась сначала, а потом стала придумывать, как сделать нашу игру интереснее, чтобы Ваня играл только со мной. Предпринимательская такая жилка все же досталась мне от отца.
— Он же у тебя волшебник.
— Ага. А я опять отклонилась от основной мысли. Я придумала, что мы будем искать сокровища. Сначала мы просто прятали камешки в траве или закапывали их неглубоко в землю, но в этом было мало таинства. Тогда мы договорились, что каждый принесет из дома нечто похожее на сокровище, чтобы мы зарыли это поглубже. Ваня принес несколько ракушек, которые он нашел в Геленджике на море, не пожадничал, это были его настоящие сокровища. А я полезла в свои украшения. Тогда я день и ночь ходила с пластмассовой сиреневой подвеской в виде якоря, который я выпросила у мамы в цирке, но были у меня и настоящие украшения. Например, золотой кулон с сердечком с бриллиантовым узором. Он мне совсем не нравился, сердечки носят только самые сопливые девчонки, поэтому я надевала его лишь тогда, когда меня уговаривала мама. В общем, мы закопали все, тогда у нас была серия про битву с Нептуном, поэтому ракушки мы нашли первыми. А потом его мерзкий друг подслушал, как мы играем, и организовал на нас нападение испанской армады. Оказалось, что играть с девчонкой не так позорно, но друг был все равно мерзким, потому что постоянно обзывался и плевался. Мама даже хотела запретить мне играть с ним. В общем, как ты понимаешь, что про кулончик было забыто. Потом уже через несколько месяцев, когда тетя Лариса одевала меня на праздник, была обнаружена пропажа. Тетя Лариса — это наша домработница, по совместительству еще иногда она была моей няней, но крайне редко, потому что по возможности мама старалась заниматься мною сама.
Полина кинула взгляд на Толика, она гордилась своей мамой, что та воспитывала ее самостоятельно. Маленькие девочки с бриллиантами, домработницы, Толик слушал обо всем этом с восторгом, он сам стремился к такой жизни, и его поражало, что можно говорить об этом с такой легкостью. Она не хвасталась снова, и, к его большому облегчению, не стыдилась. Он знал таких, которые стесняются своего достатка, когда говорят с кем-то ниже своего уровня. Это необязательно были богатые люди, в детстве такую интонацию могли брать скромные дети, у которых были мамы и папы, которые им готовили и водили в школу, и они вдруг узнавали об его отце-алкоголике. Многие тогда получили в глаз за свою неловкость, хотя повод объяснялся другой. Потом он стал врать, что они выиграли в лотерею, и когда получат деньги, уедут жить в Америку, а потом у папаши и правда появилась квартира. А когда он стал заниматься наркотиками и у него появились неплохие деньги, то оно не только купил себе квартиру почти в центре города и поменял машину, но и стал одеваться только в дорогие костюмы не дешевле нескольких сотен, всеми силами стараясь показать, что он богаче, чем есть. Полине он не завидовал, а восхищался ее отцом, добившейся такой жизни для дочери.
— В общем, я во всем призналась, и со мной вели долгие разговоры про ценность вещей. Пояснили, что золотой кулон с бриллиантом — вовсе не то же самое, что мой пластмассовый якорь на нитке. А тот кулон еще был и волшебным артефактом, он был из отцовских вещей. В общем, мы с тетей Ларисой походили по двору, поковыряли землю, но так ничего и не нашли. Может быть, кто-то другой отыскал сокровище, или я просто не смогла вспомнить, куда его закопала.
Или его все-таки нашла домработница, пират Ваня или его мерзкий друг, которые лучше смогли оценить сокровище.
— А что же этот магический артефакт должен был делать?
— Это оберег, — не задумываясь, ответила Полина, — Так как он в виде сердца, то он защищает с помощью любви, вложенной в него, как в Гарри Поттере. Только перед этим его нужно настоять на крови.
— Обидно-то как тогда. И что, с тех пор любовь тебя не защищает?
Она задумалась так, будто его вопрос можно было воспринимать серьезно
— Да хер знает. Может, десяток лет еще защищала. Или другие артефакты потом защищали. Мама же тоже самую малость колдунья, по крайней мере, оберег сделать могла.
Всем бы такой оберег. Толик был уверен, что и сама Полина была способна сделать такой.
Заиграла музыка, и на сцене снова появилась певица. На этот раз он была одета в форму их официантки, а на голове у нее была красная бандана.
— Песенка пиратки Дженни из «Трехгрошовой оперы» Брехта! — весело воскликнула она, не похожая на жеманную барышню из прошлых песен.
Стаканы я мою здесь, господа,
И вам на ночь стелю постели,
И вы пенни мне даете, — вы в расчете со мной, —
И, мои лохмотья видя и такой трактир дрянной,
Как вам знать, кто я на самом деле?
Но настанет вечер, и крик раздастся с причала,
И вы спросите: "Что это за крик?"
И когда я засмеюсь, вы удивитесь:
Почему смеюсь я в этот миг?
И у пристани станет
Сорокаорудийный
Трехмачтовый бриг…
Полина смотрела заворожено, периодически оборачиваясь на Толика, мол, посмотри, как это здорово. Ему самому нравилось, с его губ не слезала улыбка, готовая перейти в оскал, на тот случай, если это все подстроил Лазарь, как издевательство над ним.
…Эй, вытри стаканы, мне говорят,
И пенни суют, подгоняя.
И монетку беру я, и постели стелю,
Вам в ту ночь на постелях не уснуть и во хмелю,
Если бы знали б вы, кто я такая.
Но настанет вечер, гул раздастся с причала,
И вы спросите: «Что стрястись могло?»
И когда я засмеюсь, вы удивитесь:
Боже, как она смеется зло!
И ударит из пушек
Сорокаорудийный
Трехмачтовый бриг…
Он грыз сухарики, решая стянуть ли со сцены певицу. Вдруг, если ее не трогать, она сама что-то скажет в конце. Он вдруг подумал, что, может быть, пиратка Дженни — это вовсе не он, а Полина со своим отцом-волшебником?
…А в полдень матросы с судна сойдут
Суд справедливый править.
И куда бы вы не скрылись, вас матросы найдут,
И вязаных сразу ко мне приведут.
Кого ж мне из вас обезглавить?
Будет в этот полдень тишина вблизи причала,
Да, вблизи причала будет тишина.
И тогда вперед я выйду и отвечу:
«Всех! Казнить их всех!»
И умчится со мною
Сорокаорудийный
Трехмачтовый бриг.
Да все-таки он, точно он, когда бы малышом, а потом молодым-зеленым дебоширом. Может и сейчас, но если бы об этом ему сказал Лазарь, то тут же получил бы в глаз. Если, конечно, это вообще дело рук бармена, может быть, заправлял здесь всем не он (а Господь Бог, и ему, конечно же, что и думать, он не стал бы давать в глаз).