Потом Полина привычным жестом приблизилась к Юлиному уху и снова что-то ей зашептала. Среди ее шуршания он сумел уловить слово «губы» и понял, что и сейчас она не говорит о его темных чертах, а рассказывает о поцелуе.
Толик думал, что Ярик задаст аналогичный вопрос о Полине, но его не слишком интересовала жизнь его друга. Тот вдруг встал, схватил стакан с пивом, который стоял перед ним, и потянулся им в сторону Юли. Несмотря на довольно угрожающий жест Ярика, она быстро сообразила, что он хочет чокнуться, поэтому подставила свой золотисто-красноватый коктейль с маленькими пузырьками, ползущими вверх по стеклу.
— Пока разговор у нас с Юлькой не завязался, я хотел продолжить вашу игру и рассказать одну историю.
Девочки над чем-то засмеялись, видно впечатленные тем, как ловко Юля стала Юлькой.
— Только не твои истории с рынка. Представляете, один раз мужик украл у него кошелек, так тот гнался за ним с гаечным ключом до самого метро.
— А ты мне еще посмейся над этой историей. Я расскажу о другом. Полинка твоя говорила о том, как, можно сказать, сбегала из дома на ночь, вот и я расскажу, как мы с Толиком однажды ушли.
А ведь Толик хотел поделиться яркой историей, которую бы Полина запомнила. В интерпретации Ярика его детский побег мог казаться еще более некрасивым.
— Ну-ка, ну-ка, давай рассказывай, послушаем, — сказала Юля, что-то в ее интонации было такое, что Толик сразу понял, что она смеется над Яриком, хотя и не мог понять, почему.
— Нам тогда было лет по двенадцать. Как-то Толик без предупреждения заявился ко мне домой, доехал до моего района на автобусах. Я его не ждал, даже думал не пускать, но смотрю, он весь побитый, взбудораженный, что я сжалился. Говорит, батя совсем крышей поехал, бьет его постоянно, сам питается одной водкой, еды в дом не покупает все равно, поэтому лучше на улице жить. Ладно, думаю, собрал вещи в рюкзак, положили в банку вареной курицы и пошел с ним. Толик еще оправдывался потом, что вот, он мне просто рассказал свой план, было вовсе необязательно идти с ним. За несколько остановок от моего дома стоял заброшенный детский сад, его тогда готовили под снос, но не сносили. Девчонки из моего класса говорили, что там воспитательница выбросилась из окна, а так как там было всего три этажа, она сломала себе позвоночник и четыре часа умирала, а дети играли вокруг ее тела. После этого случая детский сад закрыли, потому что ее призрак начал мстить всем детям, которых она заставала под лестницей. Якобы на этом месте ее изнасиловал охранник и порезал ей лицо, поэтому она и покончила с собой. Девчонки из моего класса вообще были жестокими, такие истории придумывали, что хоть ужасы снимай. Или порнофильм, да, потому что как-то подробно они описывали сцену про эту самую воспитательницу и охранника. Я об этом рассказал Толику, но он все равно решил, что это неплохое место, чтобы там жить. Детский сад сторожил охранник, девчонки говорили, что тот самый, но я им не верил, он целыми днями гонял оттуда подростков, которые приходили попить пива и коктейлей в банках в опасном месте, маленькие уродцы. А еще там жили две бродячие собаки, Дизель и Беленькая, мы их так назвали. Мы перелезли через забор, пока охранник был с другой стороны здания, и оказались в заброшке. Маленькие уродцы все захламили своими банками, и стены все исписали. Но в тот момент их не было. Мы, конечно, сразу пожалели, что не взяли из дома подушек, на которых можно было спать, пришлось прямо так. Мы сидели тихонько, говорили в полголоса, чтобы охранника не драконить, курили так, чтобы дым в окно не летел. Полночи проболтали, поискали призрака, в которого оба, конечно, не верили, и кое-как уснули под лестницей. Хотя Толик ходил отливать только в соседнюю комнату, может, он и боялся призрака, как лох! Но он будет отрицать. Короче на следующий день туда залезли девочки-подростки, и эти маленькие уродки верещали так, что охранник пришел и выгнал нас вместе с ними. Мы походили по городу, украли сметану и конфеты из магазина, купили еще сигарет, нашли в мусорке хлеб, и хотели устроиться в одном подвале, но нас оттуда погнали бомжи. Ночь уже была, и мы короче опять полезли в детский сад, снова незаметно. Только на этот раз там были собаки, они разлаялись на нас, а мы молчком, чтобы охранника не привлечь, мало ли что они тут рычат, может, друг на друга.
Вспомнили про курицу, отдали им половину, и они кое-как отстали от нас. Потом Толику постоянно приходилось с ними делиться, но Беленькая его все равно укусила. А на следующую ночь мы смогли достать из еды только несколько конфеты, а пить вообще негде было, я подумал, что нам это не поделить, и пошел домой. Мама мне уши надрала, тоже не хотела даже пускать на порог, говорила, коли я такой неблагодарный, то пускай и иду на все четыре стороны, но потом открыла дверь. Толик еще неделю так прожил, весь грязный и вонючий, стал как зародыш бомжа. Я ему кое-какую еду носил, а когда его собака укусила, еще притащил и йод с бинтами. Он так и бродил по городу днем, а ночью приходил в детский сад, охранник так ни разу больше его не нашел. А через неделю ко мне домой заявился его батяня, схватил меня за ухо, так его вывернул, что после этого у меня одно больше другого, и не отпускал, пока я ему не сдал Толика. Правильно мама говорила, что нет во мне ничего геройского. Не смог стать партизаном, выдал при первой же пытке.
Ярик улыбнулся, и Полина подумала, что он не стыдился этого и много лет назад, когда будучи мальчишкой не понимал, что так будет лучше. Хотя и сейчас она не могла сказать наверняка, что вернее: жить на улице было страшно, тем более подростку, но, может быть, было бы лучше, если бы его нашли социальные службы, а не отец. Но что случается с детьми в детдомах Полина могла только предполагать по книгам для подростков, которые она читала еще в школе.
— А дальше? — спросила она.
— Дальше мамаша орала, что вызовет полицию и упечет дядю Ореста за нападение на ребенка, а потом лишила меня ужина в профилактических целях.
— Да не с тобой, с Толиком.
Юля весело засмеялась, Полина знала этот смех, он означал, что она снова ведет себя некорректно.
— С Толиком? А чего с него взять, дальше стал жить с отцом. Он его вроде бы даже не отметелил тогда.
— То есть, если можно так сказать, они помирились потом?
— Может быть. Правда, потом он снова стал бить его.
— Тогда вряд ли.
— Так, ребятки, на все интересующие вопросы по поводу своей жизни я могу ответить и сам. Бил еще пару лет, но не особенно часто уже, до тех пор, пока я не научился давать сдачи.
Толик оперся на стол локтями, будто отгораживая Полину от Ярика.
— Пару лет?! Да ты в четырнадцать был таким же шибзиком, как и я.
— Хорошо, умник, может быть, через три года, но когда он был совсем бухой, я точно мог.
Полине казалась их дружба ужасной, и если, когда Толик рассказывал о Ярике, она видела хотя бы какую-то нежность, то сейчас она назвала бы их отношения скорее неприятными.
Ярик выглянул из-за Толика.
— Только послушай его, он постоянно понтуется. Небось, уже рассказал тебе ту невероятную историю, когда дорвался до денег и кормил послушных торчков, как голубей с рук?
— Не думаю, что это то, чем стоит понтоваться.
— А чем стоит? Семьей своей богатой что ли? — Ярик вдруг встал на защиту своего друга, стал неприятным и агрессивным.
— У меня вообще-то работа в институте в океанологии!
— Серьезно? Как-то прослушал, говоришь ты все время о своей семье!
Юля, ее верный рыцарь, защищающий ее от всех невзгод, хлопнула ладонью по столу.
— А твой друг — последнее быдло, только о наркоманах и преступлениях и говорит!
Толик засмеялся и лег на стол, явно преувеличивая смысл своего веселья. Он поднял вверх указательный палец.
— А может быть, в этом и суть: дети богатых отцов и любящих мам так и будут говорить о своей семье, а дети уродов о своих асоциальных связях. Только мы ведь уже не дети. У Полины есть сайт, на котором, боже мой, триста фактов об акулах, а у меня есть крутая тачка. У Ярика вон есть возможность летать в Турцию и возможность этого не делать. У Юли наверняка тоже что-нибудь есть.