Только когда волк ушел, Полина застала себя за своим старым детским жестом, когда она от волнения прижимала кулак к зубам. Это было по-настоящему чудом вообще встретить стаю волков, а тем более остаться нетронутым. А ведь реши этот волк по-другому, Толик мог и не убить пулями всех четверых. И не было бы у него потом крутой машины, и не говорил бы он с Полиной сейчас, а стал бы просто историей про бандита, который умер не своей смертью, а вовсе не по очевидным причинам.
Она улыбнулась.
— Как же хорошо, что твой волк так решил. И это действительно круто, ты переглядел его, как будто ты индеец или еще какой-то шаман!
— Ага, может, я тоже волшебник.
— Может! Только знаешь что?
— А?
— Ты нарушил правила нашей игры, это никак не связано с последней историей, ну той, что Юля рассказала.
— Подожди, подожди-ка. Твоя Юля рассказала про бабушку, так? А кто бабушку съел? Волк. Я просто не упомянул, что там у него в животе она была вместе с внучкой в шапке, а потом, когда я уже ушел, двое мужиков подстрелили волка и вытащили их живехеньких у него из пуза.
— А, ну если так, тогда все верно, я просто не сразу сообразила.
— Я же предупредил тебя, что сказочная история будет.
Полина представила, что вдруг где-то в темноте параллельно Толику и сейчас стоит лесной зверь, который хочет сожрать его. Или может быть, этот волк все время сопровождал его и шептал гадости на ухо. Давай, Толик, накинь пакет на голову мужику, постреляй в бармена. Но Полина быстро смогла отогнать от себя эти мысли, обозвав их излишне романтичными. Крысиный король был куда страшнее.
— Может, Юля и не теряла своего ребенка, может, это мы своей памяти лишились. Вот мы же не помним, чем занимались до того, как попали сюда. Это побочный эффект заклинания или зелья, может быть, мы не помним куда больше, не день-два, а, например, три месяца, за которые Юля успела родить и прийти в себя.
— Конечно! Ты же знаешь, как с магией бывает! Это тебе не просто два пальца об асфальт, это все-таки вещи сложные, там раз на раз не приходится.
— Спасибо, Толик, ты мне помог успокоиться.
— Помог, правда?
— Сказала же уже, легче мне стало.
Он заулыбался, так сильно радовался, что у него вышло помочь. Полина подумала, что его эмоции яркие и непостоянные, меняют друг друга без оттенков, и сразу от беспокойства он переходит к радости, от ярости к веселью. А потом она и на себя взглянула со стороны, оказалось, что в баре все внутри нее тоже бешено кипело. Они стояли друг перед другом голые и ослабшие, и их тела реагировали на каждое дуновение ветра и солнечный луч.
— Ладно, вот ты историю рассказывал про красоту, и я тебе расскажу. Как-то мы от моего института поехали в научную экспедицию. Вот ты, когда слышишь фразу «научная экспедиция от НИИ», наверняка, представляешь что-то невероятно по-советски унылое?
— Да нет, это наоборот, ничего себе, что-то очень крутое.
— И ты не ошибаешься тогда, мы ездили изучать Японское море! Представляешь? Это был не какой-то курортный паром, а целое судно из восьмидесятых годов с именем академика, и у нас собралась целая научно-исследовательская команда, и еще экипаж! Отправлялись мы из Владивостока, представляешь, туда летели еще на каком-то самолете МЧС, через закрытый военный аэропорт. На корабле у многих моих коллег сразу началась морская болезнь, они лежали согнувшись пополам или загрязняли экосистему моря, свесившись за борт, а мне ничего, нормально было. Вообще со мной поехал мой друг из лаборатории, но пока он первые дни кис, я подружилась с одной тоже молодой сотрудницей Олей, она изучала зоопланктон.
— Планктон, серьезно? И как это такая исследовательница крутых акул могла сойтись с женщиной, которая изучает одной ей интересный планктон?
Толик хотел с ней поиграться, польстить Полине, но она вдруг стала очень серьезной.
— Вообще-то я думаю, что изучение планктона чуть ли не самое важное направление среди морской флоры и фауны. По его анализу можно сложить представление об экологии водоема. Оля рассказывала очень интересные вещи.
— Ладно, понял свою ошибку, маленьких не обижаем, всякие рачки, или кто там еще, тоже заслуживают внимания и уважения.
Но Полина по-прежнему оставалась очень серьезной.
— Много кто. Это могут быть и диатомовые водоросли, и бактерии, и простейшие, и ракообразные, и моллюски, и яйца рыб. Ты представляешь, какие широкие знания должны быть у человека, изучающих планктон?
Толик не особенно представлял, но почти готов был впечатляться благодаря интонации Полины.
— И я не изучаю акул, Толик. Я просто ими интересуюсь. А занимаюсь я подводной видеотехникой. Я типа физик, а не биолог, если так запомнится лучше.
Прояснив ситуацию, она снова смягчилась в лице. Ее взгляд приобрел тот мечтательный блеск, с которым она, должно быть, и смотрела на море. Толик представлял ее смеющейся на носу корабля, ветер дул ей в лицо, ее волосы в хвосте веретеном крутились у нее над головой, и выглядела она словно как на кадре из фильма про счастливые воспоминания героини.
— Однажды был шторм, и тут уж почти всех сложило, даже экипаж. А мы с ней бегали смотреть, какая темнота вокруг, как море хочет сожрать нас. Волны гуляли даже по кораблю, мы все представляли воронку, которая нас засосет так же быстро, как уходят остатки воды в слив раковины. Но это все ничего, самое крутое началось, когда мы увидели кита.
— Кита? Настоящего огромного с фонтаном из башки?
— Да! Здоровенного, только без фонтана из башки.
— Вот это действительно круто! Как мы любим с тобой животных.
— Он подплыл прямо к нашему кораблю и плескался на поверхности! То есть, как русалки, представляешь да, проходят дугой от основания хвоста к концу. Я сначала подумала, что кит может перевернуть наш корабль, а потом мне показалось, что столько в этом доверия и будто бы даже доброты. Ну то есть, вряд ли киты бывают хоорошими или плохими, скорее всего, они и не такие и не другие, но нам казалось, что это такой добрый и счастливый знак, как синяя птица. Красивее было бы, если бы он оказался синими китом, но он был южным. То есть, красивые вещи кажутся добрыми, если они не несут в себе отчетливый потенциал к разрушению. Вот, наш кит, представляешь, потом подплыл еще ближе к кораблю, и высунул морду! Она такая здоровенная, как будто морской царь высунул руку из воды тебе помахать. На роструме и нижней челюсти у него были белые наросты. Я сначала думала, что это опухоли, и сейчас наши экологи будут фотографировать их для статей, но они это делали только по фану. У нас на борту как раз был мужчина, который изучал акустическое общение морских млекопитающих, и он рассказал, что эти наросты характерны для этого вида, и кит не болен. Здоровая была наша птица счастья. Кстати, ты знаешь, что есть кит, который поет на таких частотах, которые не воспринимают другие его собратья? И он всю жизнь чувствует себя одиноким, потому что другие киты их не просто не понимают, а не слышат.